- 1 538
- 1 496
УГОЛОВНОЕ ДЕЛО №431-13Н-21 «Леший»
Затягиваясь сигаретой, в горле почувствовалась горечь: тлел фильтр. Недовольно ощетинившись и поджав мясистые губы, Степан Андреевич вмял бычок в подаренную коллегами пепельницу. В прокуренном кабинете, где слышался запах пота и духоты, во всем этом мареве, окружённый кипами бумаг с пометками «ДЕЛО №», «ДЕЛО №», «ДЕЛО №», «ОТЧЕТ», «РАПОРТ», «СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА», «ЗАКЛЮЧЕНИЕ НАУЧНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ», «ПРИКАЗ №» мужчина сидел один. Подумать только: через неделю юбилей, сорок лет, жена харчей наготовит, гостей позовёт, дочка с детсада рисунок принесёт, где будет изображён ее папа, самый большой и сильный человек на Земле. Сорок лет и до сих пор капитан. Даже непонятно с какой только из этих двух мыслей становилось больнее и обиднее: всё, о чем мечтал когда-то в молодости, ныне достиг только семейной рутины и бытовухи; или обиднее было за не реализовавшуюся карьеру следователя?
Мысль прервал треск телефона. Двадцать первый век, а у полиции все еще проводные стационарные телефоны времен СССР. И куда только ежегодные бюджеты идут? Голос в трубке был монотонен, мёртв и ничуть не приветлив:
Мысль прервал треск телефона. Двадцать первый век, а у полиции все еще проводные стационарные телефоны времен СССР. И куда только ежегодные бюджеты идут? Голос в трубке был монотонен, мёртв и ничуть не приветлив:
Голос на том конце провода сказал(а):
Что было сказано мертвяцким голосом по тот конец провода дальше уже не важно. Этот звонок смог вернуть опечалившегося капитана в реальность, в его будни, наполненные маргиналами, трупами, изнасилованиями – всем тем, что обычному человеку покажется грязным, мерзким, извращённым, а готовящемуся уйти на пенсию следаку уже приевшееся.
Мгновение, Степан Андреевич уже едет в полицейском бобике, оставляя позади свое отделение; еще мгновение – Кордовка, лесопарк в городе Чернигов, встречает облысевшего, отрастившего пивное брюхо и жирную ряху следователя. Весь путь от отделения до Кордовки Степан Андреевич не запомнил: до того вся дорога была сера и однообразна, что ее можно было бы спутать в биографии следователя с тысячами точно таких же дорог по пути на место преступления. Пока шёл к месту по лесистым тропкам, передвигая своими слоновьими ногами-колоннами, успел подустать, появилась одышка, закурил, не полегчало, нахмурился.
Шаг за шагом, всё больше приближаясь к фигурам, стали виднеться какие-то детали трупа: небольшой клочок красного платьица, а там, кажется, бледно-серая рука? Особо не разобрать.
Подойдя ближе, было уже отчётливо видно, вокруг чего криминалисты, словно мухи, безмолвно копошились.
Маленькая девочка, на вид около шести лет с белокурыми и грязными от земли волосами, лежала в густой траве, окружённая густым кустарником, с как-то неестественно запрокинутой головой. Красное платье оказалось совсем не красным, а белым, но почти полностью, с ног до уровня груди залитое кровью с приподнятым подолом платья так, что вся нижняя часть тела по пупок была открыта. В глаза бросились залитые красным гениталии: вырезанная матка, оставляли зияющую рану. Несколько ножевых ранений в брюшной полости, из одного из которого робко выглядывал розовый фрагмент кишки. Отсутствовали два соска – зияющие раны на их месте были похожи на укус. На шее красовался бурого цвета след от удушья, в стеклянных глазах убитой девочки, с подсохшей и чуть помутневшей роговицей, сохранился ужас последних минут ее жизни.
Следствие сказал(а):– Живую зарезали? – сходу спросил Степан Андреевич, протягивая мясистую руку каждому из криминалистической группы по очереди.
– Пока не ясно, но кажется убийца сначала задушил и только потом зарезал. – Тут же прощебетал новый криминалист, которого вроде-бы Степан Андреевич раньше не видел. Нет, точно новый, молодой, высокий и худощавый; кажется, только что с училища, по распределению. – Что он тут, зарекомендовать себя пытается? – промелькнуло в голове у следователя.
– Глаза почему открыты тогда?
– Что? – как-то неуверенно переспросил молодой криминалист, в его же голосе учуял нотки неуверенности и Степан Андреевич.
– Глаза при асфиксии закрываются всегда, вас этому в ПТУ вашем не учат?
– Стёп. – тут же одёрнул следователя опер в потёртой кожанке – я в общем опросил тут неподалёку народ. Всё по классике: никто никого не видел и ничего не слышал.
– Ну, а труп кто нашёл?
– Женщина нашла, с ребёнком по лесопарку прогуливалась и наткнулась. Ее я тоже опросил. Никого не видела, ничего не знает, ничего не трогала.
– Когда время смерти наступило? – с кашлем пролаял следак, переводя взгляд сначала на труп, затем на старшего из группы криминалистов.
– Ну, Степан Андреевич, тут примерно сказать только можно. Около шести часов назад. Надо в лабораторию ехать, там уже точнее скажут.
– Ладно, что по трупу? Заявления о пропаже поступали?
– Не знаю, не проверял еще. – ответил опер.
– Ну ёп твою мать, работай. Позвони блядь этому, умнику епта, он все равно без дела в отделе.
– Да, сейчас. – коротко кивнул опер и тут же отдалился, на ходу доставая тэху, по которой звонит товарищу в отделе.
– Степан Андреевич – тут же начал говорить главный криминалист – значит смотрите, шестнадцать колото-резаных ран, преимущественно в брюшной и лобковой области, гениталии вырезаны, язык вырезан, соски похоже что откусаны, на шее обнаружен след от механической асфиксии. Сами порезы…Работал не «спец», как попало бил, надрезы в области гениталий тоже не хирургической точностью сделаны, будто впервые тушу разделывает. Тело равномерно обескровлено, вот, видите, оттенок кожи лица и живота практически одинаковый. Могу предположить, что живую он тут «разделывал» и придушивал.
– Понятно, потрошитель-самоучка. Следы есть какие-то?
– Да, нашли отпечаток ботинка, сорок третий размер, это пока единственная улика. След ведёт в сторону детской площадки, она метров через триста, но там трава в основном, дождь же был пару часов назад, всё смыло.
– Ну как это всё? А гениталии где? Сперма? Во рту смотрели?
– Дак ведь нет гениталий, Стёп, сам видишь, вырезано всё, мы в округе прошлись, не нашли. С собой унёс, скорее всего. А сперма, то тут только лаборатория, Стёп.
– Че думаешь, маньяк? Просто убийца разве станет вот так вот делать? – сложив руки по бокам и еще раз оглядев труп девочки, спросил Степан Андреевич.
– Не знаю, Стёп, тут чтобы понять, что маньяк это, серия нужна, а это единичный случай, сам знаешь. Я давно такого не видел, да и ты, наверное, тоже.
– Время-то вечер уже – посмотрев на часы подметил следователь – девочка малая совсем, не одна же она тут по лесопарку ходила? С родителями должна была. Значит потерялась, значит родичи искать должны, заявление писать.
– Стёп, я тут тебе уже не помощник, вон у тебя, Андрюха с Петей есть.
– Мда, помощнички, поувольнять бы их нахуй. Да вот кто работать будет?
Спустя пару часов, Степан Андреевич уже находился в своем кабинете, но уже не один, а с приставленными к нему оперативником Андреем Бородько и младшим следователем Петром Кривобородом. Мусоля сигарету и попивая остывший кофе, Степан Андреевич в привычной ему манере отчитывал Петра.
Рабочий день закончился и следователь Степан Андреевич, запрыгнув в свою серую девятку, поехал домой. Дома все как обычно: дочь уроки делает, а жена, Марина, смотрит свои турецкие сериалы по телевизору на кухне. Раньше думалось, что всей семьей будут смотреть телевизор на кухне во время трапезы, а нет, с переездом телевизора из спальни на кухню, единственный, кто стал его смотреть, так это Марина, буквально сама вместе с телевизором поселившаяся на кухне.
Эта фраза стала на этот вечер заключительной. «Обиделась что-ли на что-то?» – размышлял Степан Андреевич, но у жены спрашивать не стал, а то начнёт еще ворчать, что сам не догадался. В этих непонятках и легли спать.
Следующий рабочий день Степана Андреевича был куда продуктивнее: только зайдя в кабинет следственной группы, его тут же встретил Петр.
Степан Андреевич лишь развёл руками и сделал характерное выражение лица, говорившее о том, что хозяин этого лица уже и не знает каким матом крыть.
Оставшись наедине с самим с собою и своими мыслями, Степан Андреевич поудобнее растекся в своем кресле с потрескавшейся кожаной обивкой. Из головы как-то быстро выпорхнула мысль об убийстве маленькой девочки, а что-то другое заняло ее место. Уткнувшись взглядом в облупившийся потолок кабинета, Степан Андреевич почувствовал расслабление. Из минутного блаженства в работу вернул телефонный звонок. Нахмурившись от недовольства, Степан Андреевич нервозно поднял трубку.
Стоя перед кабинетом начальника отдела, Степан Андреевич протёр лоб ладонью, обхватил потной ладошкой ручку двери и вошёл, вошёл так же, как заходил и всегда. С вниз опущенной головою, виноватым взглядом, скрученной осанкой. Нигде себя так паршиво не чувствовал Степан Андреевич, как в кабинете своего начальника.
Повинуясь маленькому человечку в форме, похожему больше на маленького мальчика, чем на полковника полиции, Степан Андреевич, внешне крайне больших форм, по сравнению со своим начальником, сел на маленький стульчик у длинного стола во всю длину кабинета.
Около часа потратили правоохранители на донесение детям мысли о том, что следует всегда быть начеку: позаботиться о своей безопасности, никогда не идти за незнакомцами, объяснили всю опасность тех, кто может с приветливой улыбкой и хорошими манерами предложить прогуляться вдали от людских глаз и, наконец, попытались разузнать хоть какую-то полезную информацию о подозрительных взрослых, которые ранее могли бы быть замеченными детьми – результата это не принесло: дети либо молчали как рыбы, либо отнекивались и говорили, что ничего не знают, никого не видели и ни с кем не разговаривали. Андрей и Пётр в отдел вернулись ни с чем.
Дело встало: ни улик, ни свидетелей и, как назло, начальство прямо наседает на шею с трупом этой девочки: если бы не общественная огласка этого дела, то и закрыли бы его почти сразу же, как глухаря. Эхо девяностых давало о себе знать: МВД переживало не самые лучшие времена из-за отсутствия опытных и толковых кадров и современных технологий; некомпетентность, халатность и коррупция.
Сороколетие старшего следователя пришлось на воскресенье, которое наступило довольно спокойно, без праздничного настроения: с утра поздравила первым делом дочка, дождавшись, пока папа проснётся и с гордостью продемонстрировала ему свой подарок: рисунок семьи, где папа изображён в полицейской форме, самый большой, самый сильный и….с отблесками седых волос. Раньше Степан Андреевич у себя на голове седых волос не наблюдал, а вот рисунок дочери заставил насторожиться. На кухне, за обеденным столом, за кофе, уже поздравила жена, загружённая домашними делами, мимоходом при выполнении которых, поцеловала колючую щёку мужа. Так день и прошёл в бытовых вопросах и разъездах по городу при решении каких-то дел, праздник решили оставить на вечер.
Уже вечером потихоньку стали скапливаться гости, не сказать, чтобы много людей пришло на день рождение Степана Андреевича, но на фоне маленькой двушки количество гостей было весьма ощутимо: старый друг детства, пару коллег с работы, две подружки жены, дочь. Праздничный стол тоже не сказать, что был богат: пару салатиков, фрукты, колбаса, две бутылки шампанского и водка. И вот, наконец, гости уселись и пошли первые тосты, пожелания, но празднование прервал звонок мобильного телефона Степана Андреевича; достав мобильный из заднего кармана штанов, на сероватом экране предстало имя, имя абонента, испортившего этот вечер – «Коля криминал» - так записал у себя в телефоне капитан своего коллегу, Николая Илларионовича, главного криминалиста криминалистической группы следственного комитета.
И вот, закончив празднование, чуть подвыпивший, Степан Андреевич сел в свою машину и раздражённый поехал в парк Яловщина, где его уже ждали.
Снова девочка, снова несовершеннолетняя, снова множество колото-резанных ран, вырезаны гениталии, отсутствуют соски, труп был похож на тот, что неделю назад нашли в Кордовке, с маленькими отличиями: в этот раз были выколоты глаза и вырезан почти полностью язык.
Снова девочка, снова несовершеннолетняя, снова множество колото-резанных ран, вырезаны гениталии, отсутствуют соски, труп был похож на тот, что неделю назад нашли в Кордовке, с маленькими отличиями: в этот раз были выколоты глаза и вырезан почти полностью язык.
– Ты уже выпить успел? По запаху чую. – поинтересовался Коля «Криминал».
– Да, только с женой, дочкой и гостями за стол сели.
– Извини, сам знаешь, сообщить тебе обязан был.
– Да…Что тут, рассказывай?
– Характер убийства очень сильно походит на тот труп, что мы неделю назад в лесопарке нашли. Вот только в этот раз глаза выколол и язык почти полностью вырезал. Матку, тоже, да, извлёк, сосков нет. Мы тут в округе уже по нескольку раз прошарились, извлечённых органов не нашли.
– А где мои охламоны?
– Да вон, к лавочкам пошли, а то тут, в залесье, да и рядом с трупом, как-то не камельфо свидетеля опрашивать.
– Свидетеля?
– Ну женщина вот, с работы домой возвращалась, срезать решила через лесную тропинку и что-то как-то сошла с нее и вот, напоролась не девчушку.
– Когда примерно можешь сказать убийство произошло?
– Где-то в первой половине дня, если так, навскидку.
– Неделя…Ровно неделя прошла с первого вот такого же трупа.
– Что у тебя, есть уже какой-то движняк по первому делу?
– Глухо. Ни улик, ни свидетелей, ни подозреваемых. Просто тело.
– Как думаешь, связана серия?
– Да что вы всё заладили? Маньяк-маньяк, серия…Может не связаны еще эти трупы между собою.
– Степ, не горячись, я все понимаю, извини. Позволь, я работать буду. Ты вон, у своих поспрашивай чего там.
Пройдя сквозь лесные дебри, Степан Андреевич вышел к тем самым лавочкам, на одной из которых сидела зажатая и ужасно напуганная женщина, над которой, словно коршуны, стояли двое: Петр И Андрей.
Петр и Андрей молчали: они не меньше Степана Андреевича были в замешательстве и знали о случившемся не больше, чем он. Всем уже изрядно надоела эта история с трупами детей в лесных массивах, но что больше всего терзало всех троих: отсутствие хоть какого-то следа.
Степан Андреевич молча вернулся к криминалистам, кропотливо работающих над трупом.
Вернувшись домой поздней ночью, Степан Андреевич уже не застал своих друзей, дочь уже давно спала у себя в комнате, лишь жена, в приглушённом свете тоскливо ждала мужа. Встретив Степана Адреевича у порога, она как-то нервно улыбнулась и пошла спать, оставив на кухонном столе несколько кусочков торта и остывший крепкий чай.
На следующее утро, Степан Андреевич, сидя у себя в кабинете, сопоставлял тезисные факты от полученной информации с двух трупов.
Сотрудники органов молча вышли из кабинета, оставив своего начальника одного. Степан Андреевич, запивая дешёвым растворимым кофе, рассматривал материалы дела: фотографии с мест убийств, заключения научных экспертиз и прокручивал в голове фамилии, произнесённые Андреем. Слишком много маньяков, почерк преступлений, с которыми совпадает чуть ли не один в один и, самое главное, самое страшное то, что всех их искали очень долго и за этот долгий промежуток времени, число убийств росло, как и росло напряжение граждан, так и давление со стороны руководства. Вдруг, где-то чуть ниже сердца кольнуло: у Степана Андреевича самого малолетняя дочь, которая ходит по тем же улицам, по тем же паркам, в которых орудует маньяк: дело о Черниговском потрошителе становилось уже не столь служебным, сколько личным.
Уже спустя пару часов, сидя в одном рабочем кабинете, утопая в сигаретном дыме, переругивались трое:
В дверь кабинета постучались. Стук был тихим, робким. Обычно в кабинет следователя по особо важным делам врываются без стука, чуть-ли не срывая дверь с петель. Но этот стук был особенным: так стучалась только Машка, работающая криминалистом в отделе и поддерживающая тайный служебный роман с Андреем.
Машка вошла в кабинет, точнее, прокралась как серая мышка, держа под мышкой чёрную папку. Ее водянистые глаза были опущены вниз и украдкой поглядывали на присутствующих в кабинете, в особенности, на Андрея. Строгая юбка, облегающая тоненькие ножки, донельзя выглаженная служебная рубашка, чёрные волосы – всё это рассматривал Андрей, позабыв о всех убийствах прошедших за две недели. Вот она, сила любви.
Увидя чёрную папку, в которой обычно приносили заключение научной экспертизы, Степан Андреевич уже знакомым Машке жестом подозвал ее к себе. Та в свою очередь покорно, быстренько перебирая ножками-палками, подошла к столу следователя и протянула папку.
Зависло неловкое молчание.
Обожжённая холодом старшего следователя, Машка тут же удалилась из кабинета. В груди Андрея как-то потяжелело, неприятное тепло стало медленно разливаться по рукам и шее, а затем дошло и до висков, где височные артерии стали лихорадочно пульсировать.
Неделя прошла практически безрезультативно: дело об убийствах девочек в парках Чернигова снова встало. Никаких новостей о нахождении новых трупов, либо о тех самых трёх сумасшедших с Яловщины. У Степана Андреевича потихоньку стали проскальзывать мысли о закрытии дела ввиду отсутствия улик, пока звонок в час ночи не поднял его с кровати.
Эта новость кипятком ошпарила Степана Андреевича, укутанного одеялом в кровати. Он тут же начал кричать в трубку:
В течение нескольких недель после неудачного задержания трёх подозреваемых с Яловщины, их всё-таки удалось поймать оперативникам. Однако, дальнейшая разработка версии, что трое мужчин, с явными признаками умственной отсталости, в последующем подтверждённой психиатрами, имеют отношения к убийству детей отпали. По воспоминаниям старшего следователя по особо важным делам, ведущего это дело, Степана Андреевича, он полностью отказался от версии причастности трёх дураков к убийствам, как только понял, что достаточно предложить каждому из них по отдельности пирожок с повидлом, так все трое признаются в том, что именно они причастны к развалу Советского союза, убийству эрцгерцога Франца Фердинанда и убийству президента США Джона Кеннеди.
Расследование дела не увенчалось успехом, шло время, а число жертв и изощрённость их убийств росло: преступник входил во вкус, он подбирал грамотно работающую схему убийств, сам стиль совершения преступлений. В качестве жертв стали находить трупы мальчиков, девушек подростков; расширилась и география убийств: тела стали находить по всей Черниговской области, а число эпизодов перевалило за двадцать.
Всё население Украины было обеспокоено появлением нового Чикатило, стали привлекать к расследованию дела специалистов из Киева, начали формироваться народные дружины. Дело переросло в масштаб государственной важности. Новые следователи, занимающиеся этим делом, были вынуждены прийти за помощью к светилам науки – к научным сотрудникам психиатрии, способных составить проспективный психологический портрет преступника, по которому можно было бы себе представить, как и почему действует преступник и, самое главное, как его выследить.
Расследование дела не увенчалось успехом, шло время, а число жертв и изощрённость их убийств росло: преступник входил во вкус, он подбирал грамотно работающую схему убийств, сам стиль совершения преступлений. В качестве жертв стали находить трупы мальчиков, девушек подростков; расширилась и география убийств: тела стали находить по всей Черниговской области, а число эпизодов перевалило за двадцать.
Всё население Украины было обеспокоено появлением нового Чикатило, стали привлекать к расследованию дела специалистов из Киева, начали формироваться народные дружины. Дело переросло в масштаб государственной важности. Новые следователи, занимающиеся этим делом, были вынуждены прийти за помощью к светилам науки – к научным сотрудникам психиатрии, способных составить проспективный психологический портрет преступника, по которому можно было бы себе представить, как и почему действует преступник и, самое главное, как его выследить.
Консультативное заключение психиатра по уголовным делам об убийствах детей и женщин в г. Чернигов и Черниговской области в период 2010-2012 гг.
На основании анализа 20 уголовных дел (три дела не представлены) можно выделить три главных вопроса, требующих разрешения:
1. Совершает убийства один преступник или несколько (вместе или порознь)?
2. Каково психическое состояние преступника и его возможное поведение в ближайшее время?
3. Что представляет собой преступник как личность, его характерные черты? Материалы уголовных дел позволяют лишь предположительно, с большей или меньшей вероятностью ответить на эти вопросы.
1. Все убийства носили довольно однотипный характер. Они совершались неизвестным мужчиной (-ами) в уединенном месте и имели очевидную сексуальную подоплеку. В большинстве случаев преступник полностью обнажал жертву и наносил ей множественные колото-резаные ранения в области шеи и туловища. У трупов, как правило, удалялись наружные или внутренние половые органы. Во всех случаях не отмечалось явных корыстных намерений преступника; он не предпринимал реальных попыток скрыть следы преступления. Вместе с тем, 4 уголовных дела об убийствах мальчиков стоят несколько особняком. Основное их отличие от других дел заключается в том, что в трех случаях с жертвами был совершен законченный половой акт через задний проход (имеются осаднения слизистой ануса, в заднем проходе обнаружена сперма); в четвертом случае труп скелетированный, и указанное обстоятельство можно лишь предполагать. Факт изнасилования мальчиков говорит о наличии у преступника полноценной эрекции и способности к эякуляции. Однако из 19 случаев убийства лиц женского пола только в одном найдена сперма во влагалище, а в большинстве случаев объективных данных о половом контакте вообще не имеется. Кроме того, трупы мальчиков «не вскрывались», не обезображивалось лицо, одежда жертв оставлялась на месте. На трупах имеются повреждения, почти не встречающиеся у жертв женского пола: множественные поверхностные уколы, насечки, царапины на ограниченном участке тела, повреждения языка, глотки, кровоподтеки на ягодицах. Только на трупах мальчиков встречались такие повреждения, как следы раздирания рта, прижигания тела сигаретой, «засос» на шее. В случае с мальчиками не усматривается тех психопатических признаков преступления, которые имели место в других убийствах. С сексопатологической точки зрения вызывает сомнение возможность фетишизма с разнополой ориентацией объектов (мужские и женские половые органы). Есть также некоторые психологические отличия криминальной ситуации в случаях с мальчиками и в случаях с лицами женского пола: в частности, для всех мальчиков взрослые обладали высоким авторитетом, тогда как девушки в ряде случаев были, наоборот, настроены к ним негативистски. Всё это не позволяет исключить возможность, что преступников двое: один совершал нападения на мальчиков, другой – на лиц женского пола. Знакомство между ними маловероятно. Все действия преступников настолько индивидуально окрашены, что почти невозможно допустить наличие у них соучастников в совершении убийств, хотя возможно, что у них имеется помощник или укрыватель (скорее женщины), действующие так из страха или по другим мотивам, например, родственным. Что касается возможного возражения о маловероятности появления в одно время и в одной местности двух таких преступников, то следует иметь в виду большую суггестирующую роль всевозможных слухов о серии нераскрытых половых убийств. В такой атмосфере можно ожидать оживления латентных агрессивных тенденций у потенциальных преступников и вспышку половых преступлений.
2. Если исходить из предположения, что преступников двое, то напавший на мальчиков представляется личностью с комплексом сексуальных извращений: гомосексуализм, педофилия (влечение к детям), мастурбация, садизм (получение полового удовлетворения от причинения мучений объекту полового влечения), некросадизм (влечение к трупам или агонирующим жертвам), фетишизм (получение полового удовлетворения от созерцания или манипулирования предметами, принадлежащими объекту полового влечения). Формирование такого комплекса обычно начинается с детского возраста, происходит медленно и постепенно, параллельно с нарастанием черт психопатизации личности. Последние могут проявляться эгоцентричностью, замкнутостью, обособленностью, трудностями в установлении межличностных отношений, сверхценным отношением к половым вопросам, склонностью к колебаниям аффективного фона с тоскливой раздражительностью, суицидальными попытками, чаще демонстративными, в идеях собственной неполноценности или, наоборот, исключительности. Такой субъект мог обращаться к урологу, сексопатологу (дерматовенерологу, психоневрологу) с жалобами на отсутствие влечения к женщинам, неспособность к совершению нормального полового акта, колебания настроения. Мог быть замечен в совершении развратных действий с мальчиками и привлекаться за это к уголовной ответственности. Не исключено увольнение с военной службы. Появление агрессивных, садистских наклонностей возможно у такого субъекта на отдаленных этапах существования гомосексуально-педофильного комплекса (10–15 лет), скорее в зрелом возрасте, чем в молодом. Их развязыванию, реализации обычно способствует органическое поражение головного мозга сосудистого, травматического, инфекционного происхождения, которое ослабляет волевые задержки, затрудняет борьбу мотивов и снижает критические способности. Влечение к садистическому акту возникает периодически, волнообразно нарастая и спадая. На высоте влечения действия преступника могут приобретать компульсивный, как бы принудительный характер, когда все помыслы его и поступки подчинены одной цели – найти жертву и удовлетворить свое влечение. Отмечается внутренняя психическая напряженность, возбуждение; могут быть тягостные ощущения в теле, в области половых органов, но поведение в целом может оказаться вполне упорядоченным. Между отдельными садистскими актами возможен промежуток. В сознании у таких субъектов обычно имеется некий психофизический образ жертвы, смутный, подсознательный или более осмысленный. В данном случае жертвы-мальчики как будто обладали некоторыми общими чертами: хрупкое телосложение, примерно одинаковый рост и возраст (в трех случаях из четырех), европеоидная внешность славянского типа, известная бойкость, самостоятельность в поведении в сочетании с доверительным и уважительным отношением к взрослым. Между отдельными садистскими актами возможен промежуток в несколько месяцев (как в данном случае), во время которого либидо понижено и половое влечение удовлетворяется путем мастурбации, фетишизма, более или менее невинных общений с половым объектом. Но бывает и ситуационное обострение патологического влечения. С возрастом напряженность полового влечения падает. Отсутствие следов сокрытия преступления может быть отражением наличия у преступника известного чувства вины и косвенным образом выраженного «согласия» на разоблачение. Нельзя исключить возможность его самоубийства или покушения на него. Однако каких-либо признаков, указывающих на то, что убийства в ближайшее время могут спонтанно прекратиться, в материалах дела нет. Анализ материалов уголовных дел по убийствам мальчиков позволяет отметить у преступника главным образом сексопатологические и личностные нарушения. Действия его носят крайне антисоциальный характер, жестокий, но достаточно цельный, последовательный и мотивированный. Иное впечатление складывается при анализе действий преступника, напавшего на лиц женского пола (особенно в случае нападения на женщин, т.к. относительно девочек – дефицит данных). Имеется ряд обстоятельств, указывающих на вероятность наличия у преступника душевного заболевания. Прежде всего, обращает внимание эмоциональная холодность, парадоксальность (тупость?) преступника, его особая, бессмысленная жестокость, полное пренебрежение к моральным нормам, закону, равнодушие к последствиям, отсутствие чувства вины или реакции на содеянное. В этом плане можно рассматривать и такие характерные черты его криминальных действий, как явная «избыточность» (нерациональность) наносимых жертвам повреждений, чрезмерных как для целей убийства, так и осуществления половой агрессии, малопонятный, внешне случайный выбор жертв в широком возрастном диапазоне (от 6 до 30 лет), отсутствие адекватных (в общепсихологическом смысле) мотивов совершения убийств и частота их совершения (от 1 в 1,5–2 месяца до нескольких в месяц). Следует также отметить внезапность перехода в действиях преступника от мирного контакта с жертвами до яростного нападения на них, наличие у жертв в ряде случаев ранений глаз, что может говорить о своеобразном, символическом отношении преступника к этой области тела, а также извращенный, противоестественный интерес преступника к внутренностям человека в сочетании с отсутствием брезгливости и равнодушием к обильному кровевыделению из тела жертвы (возможно, даже особое удовольствие при виде обилия крови). Такой интерес к внутренностям и крови также может иметь символическое значение или быть следствием выраженных патологических изменений личности, перестройкой на почве болезни инстинктивно-биологических основ. Поведение преступника иногда выглядит непоследовательным, противоречивым, амбивалентным (сосуществование взаимопротиворечащих тенденций). Он начинает какие-либо действия и не заканчивает их (например, начинает характерный разрез и оставляет (...), вскрывает брюшную стенку, отсекает матку, но «забывает» ее в ране (...), удаляет часть пальца с перстнем, снимает его, но здесь же бросает (...), преодолевает сильное сопротивление жертвы, но не насилует ее (...); он забирает одни вещи, представляющие для него какую-то ценность, но не берет другие, аналогичные, одновременно припрятывает вещи жертв и разбрасывает их, следит за тем, чтобы не оставить своих следов, но не скрывает следы преступления; он, с одной стороны, осторожен, с другой – беспечен. Кроме того, в действиях преступника явно прослеживаются явления стереотипии. Она заметна в том, как преступник наносит множество однообразных ранений в ограниченный участок тела жертвы (иногда даже не вынимая нож из раны). Стереотипия проявляется и в тяготении преступника к одним и тем же местам совершения убийств (большинство из них совершено в двух регионах: Парк Яловщина в городе Чернигов и пригороды города Чернигов; трупы иногда находили на расстоянии сотен и даже десятков метров друг от друга). Стереотипен и общий рисунок криминальных действий преступника. Все эпизоды почти фотографически повторяют друг друга, отличаясь лишь некоторыми вариациями. Каждое убийство можно условно разделить на несколько этапов, повторяющихся в определенной последовательности. Первый этап – это активный поиск жертвы и препровождение ее к месту убийства. Затем – обездвижение жертвы, лишение ее возможности сопротивляться (удушение, оглушение или нанесение ножевых ранений в височные области, глаза). Потом – укладывание жертвы на землю и нанесение ей множества смертельных ножевых ранений, по-видимому, сверху вниз: от шеи к груди и животу. За этим следует раздевание жертвы, ее обнажение и суррогат полового акта (предпочтительна мастурбация, в редких случаях – попытка «нормального» сношения, сопровождающаяся поверхностными «подкалываниями» тела жертвы (агонизирующей), возможно, для поддержания эрекции). Следующий этап – манипулирование с трупом: вскрытие по средней линии, отрезание внутренних половых органов и сосков молочных желез. Последний, завершающий этап – упаковка отрезанных частей тела, чисто символическое присыпание трупа и манипулирование с вещами жертвы. При этом вещи, как правило, относятся на значительное расстояние, часть из них складывается в кучку, часть преступник еще какое-то время несет с собой, затем раскидывает по земле, развешивает на видных местах, косвенным образом как бы «заявляя о себе» этими уликами; некоторые предметы он по каким-то непонятным признакам отбирает и оставляет себе в виде фетиша или «трофея». Заметно, что с течением времени общий рисунок криминальных действий преступника несколько упрощается (не вскрывается грудная клетка, не повреждается лонное сочленение, отрезается не часть груди с сосками, а только соски, некоторые из перечисленных этапов намечены лишь схематично), что может объясняться «обучением» преступника, изменением его психического состояния или ситуационными факторами (дефицит времени), отсутствием условий, помехами). Представляется, однако, что для преступника имеет значение соблюдение известных этапов криминальных действий в указанной (или близкой к этому) последовательности. Это придает убийствам характер вычурного и нелепого ритуала, которому трудно найти аналогию в нормальной психике. Такие ритуалы убийства могут вытекать из стойких, систематизированных бредовых переживаний, фабула которых содержит, скорее всего, идеи реформаторства. Сексуальная патология здесь, по-видимому, имеет вторичное значение, но, наслаиваясь на бредовые переживания, она маскирует истинные мотивы убийства. Наиболее реальное диагностическое предположение – параноидная шизофрения на паранойяльном этапе, затем эпилепсия (бессудорожная?) с пароноидным синдромом. Время, требующееся преступнику для совершения убийств (без первого этапа), может колебаться от 30 до 90 минут. Сразу после убийства преступник, скорее всего, несколько астенизирован, избегает контактов, но в целом поведение его может оставаться упорядоченным; возможность вождения автомашины не должна быть существенно нарушенной. Что касается длительности первого этапа (поиск жертвы), то он может продолжаться и несколько часов, и несколько дней. По-видимому, у преступника сложился определенный образ (имидж) жертвы, который он ищет специально. Этот образ трудно однозначно определить, так как все потерпевшие с первого взгляда очень разные. Однако у них можно найти и ряд общих признаков. Многие примерно одного роста и телосложения, со славянским типом лица, короткой стрижкой. Одеты немодно, в поношенную одежду ярких, контрастных тонов; выглядят малопривлекательно внешне, усталыми, бледными; имеют нерезкие физические дефекты – плохие зубы, длинный нос, хромоту, синяки на теле или лице. Есть и общие психологические признаки: в большинстве случаев – это приезжие, транзитные или местные, но вдали от дома; все или большинство – из неблагополучных семей, неустроенные, с нерешенными проблемами, неудовлетворенные, легко вступающие в контакт с посторонними. Такой «образ» (включая какие-то неуточненные признаки) вызывает у преступника негативное отношение, оживляет его патологические идеи и «запускает» механизм убийства. Данных о возможности спонтанного прекращения убийств в ближайшее время нет. Однако, учитывая учащение случаев нападения в последнее время (с 20.03.12 по 06.09.12 – 5 эпизодов), можно думать об ухудшении психического состояния преступника, что должно сопровождаться изменениями в его поведении (странность, необычность). При таких обстоятельствах преступник в большей степени может обратить на себя внимание милиции: не исключено его стационирование в психиатрическую больницу. Стационирования в психиатрические больницы в прошлом, пребывания на психиатрическом учете возможны, но маловероятны.
3. Относительно характерных черт преступника (-ов), его (их) личностных особенностей можно высказаться еще с меньшей определенностью. Версия о двух преступниках предполагает различие их личностных и физических характеристик. С учетом сказанного в разделе 2, преступник, нападающий на мальчиков, представляется субъектом в зрелом возрасте (30–40 лет), выше среднего роста (около 180 см), астенического телосложения, с малопримечательной интеллигентной внешностью. Работает (или совмещает, скорее всего) в одном из детских учреждений (преподавателем в школе, институте, воспитателем в санатории, тренером), так как должен стремиться быть ближе к объекту своего полового влечения. Имеет значительный опыт общения с детьми, знает интересы детей, умеет их подогреть. Холост, с женщинами не встречается, друзей не имеет. В обыденной жизни неприметен, формален в контактах, нелюдим. Живет одиноко или с близкими родственниками, на изолированной жилплощади. Может иметь увлечения (книги, филателия, телевизор, шахматы, фотографирование). Интересуется порнографией. Дома где-то хранит коллекцию фетишей педофильно-гомосексуальной ориентации, включая отрезанные у жертв части половых органов в законсервированном виде. Ходит с сумкой, в которой находятся предметы, необходимые для завлечения жертв и совершения преступления. Возможно, имеет собственный транспорт. Должен быть фиксирован на состоянии своего здоровья и обращаться в поликлинику с соматическими жалобами. Не исключено, что на половом члене у преступника имелись повреждения, по поводу которых он обращался к урологу, хирургу, дерматовенерологу. Преступник, нападавший на лиц женского пола, по-видимому, моложе первого (25–30 лет), ростом не ниже, физически очень сильный (способный удушить руками крупную девушку, перенести труп без волочения, наносить сквозные ножевые ранения туловища), обладает физическими достоинствами и манерами, привлекательными для женщин. В отношении с ними ведет себя настойчиво, навязчиво, умеет уговорить и переубедить. Предполагаемое душевное заболевание с учетом его возможной длительности (не менее 3–4 лет) и темпа прогредиентности (среднего) должно препятствовать интеллектуальной и творческой деятельности преступника. Однако он может работать, в том числе сменно, по рабочим специальностям, водителем, в сфере обслуживания, на неквалифицированных работах. В материалах уголовных дел есть некоторые указания, которые возможно имеют отношение к идентификации личности преступника. Он довольно умело (привычно? профессионально?) пользуется ножом (наносит удары уверенно, в разных направлениях, из любого положения, в короткое время, с перехватом ножа). Обладает добротным ножом (на протяжении двух лет физико-технические характеристики ножа не менялись). Во многих случаях преступник применяет одни и те же удары ножом – в надключичную область шеи (характерен для забивания скота, в частности, свиней). Известны два случая отсечения преступником носа у своих жертв (один из признаков, особой ненависти к врагу у восточных народностей). В некоторых действиях преступника прослеживается аналогия с действиями прозектора (вскрытие полостей, большие срединные разрезы, положение трупа на спине, отдельное выделение органов малого таза, – преступник обнаруживал анатомический интерес), в одном из дел есть указания на выделение у трупа сердца, разрезание его); он предохраняет себя и свою одежду от крови жертв, сохраняет в консервирующих жидкостях (формалин, спирт) внутренние половые органы жертв. Не исключено, что преступник имел или имеет какое-то отношение к медицине (бывший студент, санитар, водитель санитарных машин и т.п.). Характер имеющихся у преступника патологических влечений (трупы, кровь, убийства) должен заставить его стремиться к соответствующим местам работы (бойня, прозекторская, хирургическое отделение, кладбище (?) и т.п.). Преступник скорее всего разведен, имеет отдельную площадь. Специальные контакты его ограничены, держится замкнуто и обособленно. Данных об особых увлечениях нет. Может иметь личный транспорт, носит портфель с предметами, имеющими отношение к его преступлениям (резиновые перчатки, халат, нож). Действия его могут быть импульсивными и трудно предсказуемыми. В заключение следует отметить, что некоторые из скелетированных трупов могут не относиться к данному делу. Подробный сексопатологический анализ не производился, так как таковой находится в сфере компетенции соответствующих специалистов. Проведенный психопатологический анализ уголовных дел не подменяет собой психологического анализа.
Проспективный портрет
ЗАКЛЮЧЕНИЕ по результатам анализа некоторых материалов уголовного дела № 431-13Н-21 2012г.
Вне всякого сомнения, эксцесс по своим мотивам, динамике и содержанию является своеобразным, грубо извращенным поведенческим аналогом полового акта, совершаемого мужчиной. Это будет разобрано ниже. Характер осуществления преступлений демонстрирует, что «X» в достаточной мере владеет ситуацией, контролирует ее развитие в нужном ему направлении, соблюдает предусмотрительность, осуществляя отбор партнеров-жертв. Всё это исключает импульсивный характер эксцесса, протекающего по типу «короткого замыкания», по принципу «пришла мысль – тут же ее исполнил». Следовательно, актуализация, осознание желания, имеющего грубо-аномальный, тяжко-брутальный (в психиатрии – «особо жестокий») характер, предполагающий заведомо сознательную психологическую установку на зверское лишение партнера жизни. Остающаяся в сознании извращенная половая доминанта должна призывать контрдоводы, противопоставляет страху кары, скорее всего, мысли о собственном превосходстве над работниками следствия, своей одаренности, убежденности в исключительной предусмотрительности и прозорливости, вероятной неуязвимости, питаемые реальной нераскрытостью повторно совершаемых им преступлений. Сила мотива «за», базирующегося на определенном патологическом состоянии внутренней среды и функционирования мозга может быть связана со многими факторами: с изменениями физического состояния окружающей «X» природной среды, состоянием его организма, с его сексуальной активностью, некоторыми особенностями окружающего его психологического климата, микросоциальной среды (семья, работа). Исследованы метеоусловия Чернигова. Обнаружено совпадение указанных дат с определенными изменениями метеоусловий – падением барометрического давления... Всё это позволяет с большой долей вероятности предположить наличие у «X» повышенной метеочувствительности к падению барометрического давления. Этому предположению соответствует резкое учащение эксцессов в 2012 году, когда за два месяца (с 7 июля по 6 сентября) произошло 6 эксцессов. Именно эти два месяца отличались необычной, напряженной, постоянно меняющейся метеообстановкой с постоянными, довольно значительными колебаниями барометрического давления. Обращает на себя внимание сходство с динамикой частоты эксцессов в деле г. Горбунёва. На протяжении многих лет частота эксцессов у него ограничивалась 2–3 в год, тогда как в 1912 году он совершил 12. Непосредственно эксцессу предшествовали или совпадали с днем его совершений такие атмосферные явления, как гроза (8 случаев) и дождь (3). Во время грозы в атмосфере резко возрастает напряжение статического электричества, возникает электрическое поле между грозовыми облаками и землей – вероятно предположение о повышенной чувствительности «X» к атмосферному электричеству. Обнаружено статистическое накопление эксцессов в июле–августе. Объяснений возможно несколько: метеоаномалиями 1912 года, эндогенные биоритмы или высокая метеочувствительность. Отсутствие эксцессов в мае–ноябре – в месяцы наиболее продолжительных праздников. Накопление по вторникам–четвергам не может быть связано с медико-биологическими факторами, а скорее всего является следствием влияния каких-то иных, скорее всего социальных факторов, привязывающих возможность поездки, отлучки именно к этим дням. Это может быть какая-то производственная регламентация с четко соблюдаемым графиком, например, выписывание и отпуск товаров, работа снабженческих организаций по строго фиксированным дням и т.п. В этом случае имеется связь с должностью «X». Требует внимания, что ни один эксцесс не пришелся на среду, пятницу, воскресенье. Место контакта... должно быть местом значительного, случайного, достаточно длительного скопления различных по возрасту, росту и т.п. людей, в основной своей массе ничем между собой не связанных, посторонних, безразличных друг к другу и, в связи с этим, друг другу незаметных и друг другом не примечаемых. Это позволяет внешне естественно, незаметно, не обращая внимания, производить подбор желаемого партнера и обеспечивает неброский, не привлекающий внимания, вполне объяснимый и внешне выглядящий естественным первичный контакт, знакомство с ним. В этой толпе должно быть достаточно большое для выбора количество девочек и молодых женщин, в том числе имеющих резерв свободного времени, простодушных, доверчивых, внушаемых, с морально-этической незрелостью. Должно быть стремление к качественно шаблонно-однообразным, сходным местам. Скорее всего, это остановки и станции внутренних и местных перевозок пассажиров. Предположительно можно было бы построить ряд от наиболее вероятных к менее вероятным местам контакта: пригородный автовокзал – электричка и ее остановки – людные остановки внутригородского транспорта – междугородный вокзал – улица – железнодорожный автовокзал – аэропорт. Место происшествия должно было быть шаблонно привычно, с большей долей вероятности сходным. Его выбор должен отвечать таким психологическим качествам «X», как всесторонняя предусмотрительность, низкая вероятность посторонних помех в процессе реализации патосексуальной части эксцесса и его эпилога. Вероятность того, что это открытое пространство, несколько больше вероятности закрытого пространства или помещения, хотя последнее исключить нельзя. Но исходя из предусмотренных, продуманных действий «X», представляется большой вероятность совпадения места происшествия с местом обнаружения трупов. Контакт: выбор партнера-жертвы и легенды. Складывается впечатление, что выбираемый партнер не безразличен и не случаен для «X», а является результатом селекции (возможно, не осознаваемой) по некоторым внешним физическим и социально-психологическим характеристикам. Пол с высокой степенью достоверности преобладает женский, что свидетельствует о том, что истинный, желаемый объект для «X» – женщина, а попадание мальчиков в выборку связано не с его истинной установкой, а скорее всего с т.н. модифицирующим воздействием паратипических факторов. Весьма вероятной является гипотеза о суррогатно-викарном (заместительном) характере использования мальчика. Возраст жертв, предпочтительный для «X», 12,000 ± 4,6 – речь идет о т.н. партенофилии – сексуальном влечении к девушкам. Рост – 155,059 ± 11,718. Этот показатель является произвольным и отражает установку «X» на выбор в качестве партнера девушки-подростка... Таким образом, рост 155 см является существенно значимым для «X» признаком жертв. Цвет волос – натуральный русый. Таким образом, значимыми, предпочтительными признаками партнеров-жертв для «X» является: женский пол, девичий возраст (12,0 ± 4,6 лет), невысокий рост (155,06 ± 11,7 см), натурально русый, светлорусый или темнорусый цвет коротких (15–20 см) прямых волос. Обращает внимание: эти характеристики является зрительными стимулами, что как раз характерно для мужчин гетеросексуального поведения. Участие зрения в стимуляции полового возбуждения делает существенным требованием наличие во время эксцесса достаточного освещения... Различные аномалии и патология зубочелюстного аппарата у подавляющего числа жертв. Легенда, скорее всего, должна носить бытовой, а не сексуальный характер. Жертва должна оставаться для «X» довольно анонимной, не раскрывшей своих индивидуально-личностных, биографических и прочих качеств, между ними не должны устанавливаться сколь-нибудь значительные эмоциональные связи... Для него должно быть крайне нежелательным и неприемлемым пусть даже кратковременное неформальное общение, переговоры и объяснения с жертвой, что устраняется внезапностью приведения ее в беспомощное, скорее всего бессознательное состояние. «X» страдает грубым тяжким брутальным половым извращением. Сексуальное наслаждение у «X» возникает в ситуации максимального доминирования, полного господства над партнером, дающего «X» ощущение абсолютной власти, могущества, право распоряжаться партнером как вещью, включая его мучения, жизнь и смерть; с большой долей достоверности можно утверждать, что основу этого полового извращения представляет садизм. Вероятностный портрет: рост 170 ± 10 см. Возраст – старший, в районе 45–50 лет, астенический или лептосомный тип сложения, который характеризуется узкой, плоской грудной клеткой, длинной шеей, тонкими и длинными конечностями, продолговатым лицом, бледной и тонкой кожей. Склонность к неврозам, пониженное кровяное давление, туберкулез, хронические заболевания желудочно-кишечного тракта и язвенные болезни, а также своеобразное сочетание психической ранимости с недостаточной эмоциональной отзывчивостью. Правда, физическая сила не обязательно выдающаяся, хотя у «X» она выше средней.
Последнее редактирование:
