- 276
- 218
Начало девяностых, развал СССР. Страна потихоньку скатывается в бедность и беззаконие, но давайте будем честны, еще до девяносто первого года страна при Горбачеве держала путь в направлении прямо в полный пиздец, и из этого следует то, что даже десять лет назад вплоть до этого времени качество жизни людей становилось всё хуже и хуже из года в год. Сам я появился на свет в восемьдесят первом году в маленьком и промышленном городке Челябинской области – Магнитогорск. Мой отец правда не пахал на заводе, как это там принято - он историк в местной дряхлой школе, в которой ещë придётся учиться и мне. Мой батя, как бы это сказать – коммунист, яро поддерживал тотальный контроль государства над всем, что движется в пределах её границ. В свои десять я очень часто слышал, как было прекрасно жить в коммунистическом режиме до семидесятых годов, я всегда слушал о том, как наши деды победоносно разгромили нацистов, как Брежнев поднял экономику.
В начале девяносто второго государство перестало контролировать экономику, что способствовало резкой инфляции и повышении цен на всё буквально раз в десять. Производства сокращаются, денег для выплаты рабочим всё меньше и меньше. И отсюда начались задержки или вовсе выплатами продуктами питания, например - сгущенка. В итоге жизнь для нашей семьи, превратилась в сплошной ад, но даже при таких условиях мои родители изо всех сил пытались огородить меня и мою старшую сестру от горькой правды жизни, но не всё вечно. В своём малом возрасте я уже осознавал, что жизнь далеко не сказка и главный герой в ней явно не я, из-за этого меня могут просто вычеркнуть и забыть навсегда.
Холодный октябрь девяносто седьмого года это тот день, который прочертил в моей жизни жирную линию "До" и "После". Моя мать повелась на мужика с более большой суммой денег в кармане. Оказывается, она тайно крутила роман с местным авторитетом, а в один день, когда чувства достались другому человеку - собрала вещи и ушла. Ушла навсегда. Больше я её никогда не видел и видеть не хочу по сей день. Вспоминаю своего отца в этот момент - человек убит горем, ведь тот человек, которому он целиком и полностью доверял - просто оставил его в ужасном положении, пойдя по следу богатой жизни какого-то авторитета. Сука, я никогда тебе этого не прощу. Ненавижу.
Первая ночь после "ухода матери" прошла для нас всех ужасно, единственное, что я понимал - эту ночь никто не спал. Все, включая меня - охвачены печалью, уткнувшись лицом в подушку. До сих пор я вспоминаю, как плакал отец. Боже. Муражки по спине пробегают до сих пор и одновременно этому становится очень страшно, очень страшно услышать это ещё раз.
В тот момент мне стукнуло твёрдые шестнадцать лет, и тогда я полностью осознал, что, моя жизнь потихоньку начала скатываться в полную жопу. Три человека - отец, старшая сестра и я. Попробуй, проживи на горбу одного человека и прокорми все три рта, я посмотрю, каково будет твоё состояние после первых нескольких лет.
Я думаю все хорошо понимают, каково это быть сыном учителя, постоянные насмешки среди твоих одноклассников. Справедливости ради - не все были такими отсталыми бестолочами, оттуда наш класс был поделён на три "группы интересов", в одной из них состоял соответственно и я. Но даже при таком обстоятельстве дел настоящим своим спасением я считал литературу, серьёзно. Яркие рассказы разных поэтов, начиная от наших сказок, заканчивая зарубежными детективами, давали мне время отвлечься от ужасной реальности. Но с возрастом мои вкусы потихоньку менялись и таким образом я перешёл к философии. Представьте сейчас пацана лет пятнадцати, который читает философию. Странно, да? Меня тоже все считали странным, а что мне? Мне просто нравилось, я считал себя не таким, как все. Пока мои одноклассники устраивали мордобои на перемене за школой - я спокойно сидел в школьной библиотеке и читал книжки.
Школа рано или поздно заканчивается, а по жизни надо идти дальше. Конец девяностых, мне уже полные восемнадцать лет. Даже под конец эти лихие времена не перестают удивлять – страну и в целом мир потрясла вторая Чеченская кампания. И это всё против тех же людей, против которых пытались бороться несколько лет назад. Мой выбор пал стать врачом, если честно – я выбрал это спонтанно и на тот момент я даже не знал, смогу ли я закончить учёбу или вылечу собирать гнилую еду в помойках. Я чудом попал в местный медицинский универ, чуть ли не завалив вступительный экзамен, с этого момента началась новая ветка моей жизни. Время тянулось ужас как медленно, каждые вечера я просиживал или в библиотеке или дома за своими книжками, я сходил с ума от одиночества и от нереальной сложности обучения, я очень сильно жалел, что выбрал эту профессию, ведь меня заманил престиж и уважение в обществе. Но это сразу же рушилось тогда, когда я вспоминал этих людей, что живут у нас, ни о каком уважении и речи не шло, очередной раб, который должен выполнять своё дело молча. В голову не на шутку начали закрадываться мысли о том, чтобы уехать в Чечню и там пытаться спасать людей от смерти, ведь там, где смерть может застать тебя в любую секунду ты по-настоящему осознаёшь, как прекрасна жизнь и люди, которые тебя окружают, в твоём случае – твои братья по оружию. Я не буду вдаваться в подробности последующие три года моей жизни, это было сплошным адом, который я не хочу вспоминать. Скажу только то, что за это время в моей голове закрепилась мысль, что моё место на войне спасать товарищей, и, что возможно – остаться там навсегда. На дворе тогда был две тысячи четвёртый год, я без задней мысли забираю документы из универа и в этот же день еду в местный военком. В тот момент армия начинала своё восстановление, но людей по-прежнему не хватало. По сей день вспоминаю комиссию, которая через несколько часов моей езды им по ушам, что я справлюсь с ролью мед брата убедили их закинуть меня во взвод, где как раз были нужны врачи. Тринадцатого марта две тысячи четвёртого года начинается по-настоящему новая черта моей жизни, ведь я попал туда, куда хотел и кем хотел. Конечно меня терзали мысли о том, что я не доучился в универе и по итогу остался со средним образованием, но поверьте, это не то, что меня в тот момент волновало.
Четыре года и несколько месяцев я успешно помогал раненным пацанам, тогда рука уже натренировалась и при очередном ранении я знал, что делать, правда… Не всегда выживали, царство им небесное. Я всегда старался биться бок о бок, а когда нужно – оказывать помощь, за это время я проникнулся вкусом войны и до конца убедился, что я тут, куда меня подписала судьба. Но этот день должен был случиться, и я прекрасно это понимал.
Пятое июня две тысячи восьмого. Команда на сбор поступила как всегда неожиданно. Состав: две неполные роты и французский журналист. Так представил его начальник штаба. Внешне типичный француз, по-русски – ноль, по-английски изъясняется неплохо. Колонна двинулась в горы. По пути к нам добавилось пять человек, терские казаки. Причем их откомандировали к нам официально. Трое были вооружены АКМами, один – РПК, а пятый был и вовсе без оружия. Всех их мы конечно же щедро снабдили патронами и гранатами, безоружному дали два РПГ-26. Познакомившись с ними поближе, узнали, что они из одной станицы.
Доехав до предгорий, колонна остановилась в бывшем пионерском лагере. А наутро по «козлячьим» тропам мы двинулись наверх. Без брони в этом краю биться с духами было крайне опасно. Вскоре дошли до нужного района и сразу же заняли круговую оборону. До позиций духов всего ничего, и, посоветовавшись, начальник штаба дает команду на продвижение, пока враг не опомнился и не начало темнеть, нужно спешить. Подходим к возвышенности. Решаем провести разведку боем. Прячась за деревьями, перебежками двигаемся к вершине. Шквальная пулемётная очередь обрушивается на нас, мы как кролики прыгнули туда, где можно было укрыться – за деревья, камни. Нескольких пацанов застигают вражеские пули и они падают трёхсотыми, моя задача была ясна – оттащить раненных в укрытие и спасти их от смерти. Бью ответным огнём, напарники прикрывают, бегу к первому… И сам невольно падаю около ранненого. В эту же секунду раздаётся дикая боль в районе левого бока и левой ноги. Я ещё никогда не чувствовал такой ужасной боли, для меня это было впервой, я заорал и начал просить о помощи, но всё, что я слышал – пули, которые пролетали надомной. Я ничего не понимал, я не знал, кто выигрывает этот бой, я слышал крики с обоих сторон, но понимал только наших, так я и слышал, что каждый кричал о том, что он ранен, после нескольких минут я просто отключился. Проснулся уже в госпитале, где мне уже сказали, что половина моей роты отправились на тот свет, а ещё треть трёхсотые. Пробиты рёбра, пробито лёгкое, две пули в ноге, одна насквозь, вторую вытаскивали. Из госпиталя я выписался ближе к весне две тысячи восьмого, я сразу изъявил желание вернуться туда, но меня списали задним числом и им я был уже не нужен.
Я вернулся в родной город, купил всякой еды, алкоголя, хотел по полному отметить своё возвращение и порадовать отца. Родной дом, смотрю на свою пятиэтажку и в голове пролетают воспоминания детства, крутятся в основном ужасные моменты, которые я ни при каких условиях не хотел бы вспоминать, но всё же мысли невольно закрадывались ко мне в голову. Да, были и хорошие моменты, от которых улыбка моментально натягивалась на моё лицо. Простоял я с двумя полными пакетами около пяти минут и настало время заходить в родной подъезд и подниматься на родной этаж. Звонок и передо мной распахивается дверь, а на пороге стояла неизвестная мне женщина, а за ней стояли два мелких пацана, лет по шесть каждому. Я был мягко говоря удивлён, ведь тут должен жить мой отец, о чём я сразу же заявил женщине.
Два магазинных пакета рухнули на пол, а женщина хладнокровно захлопнула перед собой дверь, вся жизнь в доли секунды рухнула, то, ради чего хотел вернуться домой ещё два года назад оказался там, наверху. Слёзы навернулись рекой, вроде бы… Человек с войны вернулся, а плачет как девочка-подросток из-за разрыва месячных отношений. Взял номер в мотеле, накидался в говно, да спать лёг. Через два дня думать начал, как сестру искать, только знал, что она в Москве щас живёт, да и ничего больше… Всю ночь думал, как и что делать, и знаешь… Плюнул. Если она до сих пор думает, что с нами всё хорошо, пусть так и дальше думает, зачем ей горе с ничего, узнает об этом тогда, когда судьба скажет.
Что дальше делать я не знал. Пил, работал, так и пролетала моя жизнь примерно год, до лета две тысячи девятого. Резко всё надело, хотелось чего-то нового в жизни, начать её с чистого листа. Так и решил в Украину махнуть, типо отдохнуть, развеяться, ранение это, ещё отец… Господи. Через два месяца я уже заехал, нашёл халупу дешёвую, да и достопримечательности разглядывать начал. Где-то около двух недель я жил спокойно. А потом случилось то, чего я и по сей день объяснить не могу. Возвращался с бутылкой поздним вечером к себе домой, так неожиданно пацан лет восемнадцати в меня влетает, и сразу затирать начинает, мол мужик, спаси, мусора накрыли, в долгу не останусь, ну а я с дуру и запустил его к себе, ножик если что в карман положил, так на всякий случай, бутылку поставил и диалог у нас завязался.
Петей его звали. Говорил он о разном, в темках нелегальных разных крутился, не вникал я если честно, говорливый слишком, моё внимание привлекло рассказы об этой зоне, мол, здесь авария в две тысячи шестом произошла, шендарахнуло будь здоров, что всякая нежить повылазила, да штучки разные образовались, их вроде артефактами называют, вот на них нажиться хорошо можно. Если тебе бабло ни к чему, то иди, да начинай жизнь новую, если чувствуешь, что рука закона скоро дотянется - туда смело сваливай, там не найдут мол. На крайняк если надоела эта жизнь, или жена пилит, свалишь и как будто безвести пропал, а сам жизнь новыми красками заиграет. Сам собирался в новую ходку от закона прятаться и меня с собой позвал. Номерок оставил и к утру ушёл. Целый день размышлял и всё таки решил – терять уже нечего, ни родных, ни жизни нормальной, все пожитки свои собрал, номер набрал, снарягу взял, и вот теперь я тут, с вами, водку пью, да и о жизни говорю.
