1
- 11
- 50
Мальчику в такой семье людей высоких нравов, из интеллигентного и образованного общества советского народа, конечно же, предсказывали большое и спокойное будущее. Пойти учиться в какой-то хороший государственный университет, занимающийся обучением каких-нибудь хирургов, устроиться в хорошую больницу и строить крепкую, верную партии семью, но, как и оказывается, в этой истории пошло что-то совершенно не так. Со временем он пошел и в первый класс, и, о боже, кто не ожидал того, что детство парня окажется полностью зависимым от репутации его родителей? Он не мог не учиться хорошо, потому что мог испортить репутацию родителей, он не имел права ввязываться в школьные потасовки, перечить родителям или устраивать истерики у всех на виду. Просто не мог, потому что — а что подумают люди? Естественно, со временем он стал совсем замкнутым и стал избегать любого общения с родителями, потому что просто боялся их. Боялся их расстроить, но, естественно, он с каждым годом начал осознавать, что такая жизнь не его. Он не захотел быть как они.
На помощь пришла улица. Восьмидесятые годы, эра расцвета молодежных группировок, которые были отнюдь не только в Казани, как любили показывать в кинематографе и документальных фильмах. Они были и тут, прямо под боком у растущего Эрнеста, который с каждым годом, часом, минутой и секундой преисполнялся ненавистью к жизни, которую ему готовили. Ему было уже четырнадцать, и надо отдать спасибо советской системе того, что дети неважно из какого семейства учились в самых простых, обычных школах на пару с другими детьми. Именно тут и началась кульминация и начало его бурной молодости, проблемы с родителями и первые уличные стычки, то, что дало толчок его дальнейшей жизни. Тогда он познакомился с парнем из параллели по имени Дмитрий. Но как Дима в школе он был совсем не известен, а скорее по своему прозвищу Дюха, ходил с расстегнутым пиджаком, а красную петушиную повязку, которая должна была быть на шее, пихал в карман своих школьных брюк. В тот момент Эрнеста зажали двое парней в школьной раздевалке и вымогали у него деньги. Обычным и самым доступным методом, избивая того и ставя на счетчик, якобы он им должен за какой-то проступок. Для парня, который совершенно не умел драться, после школы занимался чистописанием и дополнительными уроками биологии, это было просто страшно.
По-петушиному он уже спрашивал, за что его бьют, ему было максимально стыдно и обидно именно за себя. Почему? Потому что он не мог постоять за себя, принимая удары, как обычная боксерская груша, и своими дрожащими руками прикрывал лицо, которое, помимо того, было в крови, красное от ссадин, но и в котором читалась полная опустошенность и попытка смириться с этим. Позорился он на всю школу, и мало того, девчонка, к которой у него были чувства, просто смотрела на это, как и остальная свора одноклассников, смотрели, как Эрнест, захлёбываясь в слезах, просит о том, чтобы его перестали бить, и что он готов платить им каждую неделю эти несчастные три рубля, лишь бы они перестали. Вдруг, как какой-то рыцарь на белом коне или спаситель всего рода людского, как изображали Иисуса Христа в Библии, появляется он, Турбо. Изначально завязался диалог на повышенных тонах, что из-за всего этого представления он не мог забрать свою куртку, и потом уже избивали не Эрнеста и даже не его спасителя, а избивали двух его одноклассников, которые до этого со смехом, плевками и грубой силой втаптывали репутацию Эрна в кафельный школьный пол.
Но, как оказалось, совершенно ничего в этой жизни делается не просто так. На самом деле, ему просто повезло, что Дюха искал именно его и оказался в нужное время в нужном месте. Дюха был одним из группировщиков, которые как раз находились в районе, в котором и проживал сам Эрнест. Если Дюха был одним из самых физически одарённых парней в школе, занимался боксом и никогда не появлялся с чистым лицом, без синяков или ссадин, то Эрн был совершенной его противоположностью. И нужен он ему был, потому что как раз и был его противоположностью в помощи с полностью упавшей успеваемостью, и его мать просто вежливо намекнула ему, чтобы он нашёл хоть кого-то, кто поможет ему с оценками, и он нашёл, с его же слов, конечно же.
Таким образом он и стал помогать по учёбе Дюхе, и вместе с этим у них завязалась хорошая и на удивление крепкая дружба. У Эрна появился свой первый друг, именно друг, потому что только Димку он мог так назвать.
Помимо совместных занятий, помощи с домашним заданием, которого, если говорить по-честному, задавали слишком много, и времени у него уходило вдоволь, чтобы и сделать свою, и успеть помочь этому бестолковому дуболому понять простейшие задачи и химические формулы. Они начали вместе гулять, шляться и скитаться по улицам, заходя в комиссионки и разглядывая кепки-сеточки, столь популярные в те года, в шутку боксировали друг с другом, и впервые именно тогда начал курить с ним на пару обычную «Яву» даже без фильтра.
В тот день он с парнями прогуливался по центральному парку. Курили, пили пиво и встречали теплый московский вечер. В то время у казанских группировок было в привычках устраивать своего рода набеги на богатую и блестящую от жира Москву, именно тут можно было увидеть куртки и ботинки, завезенные из-за бугра, и спокойно отработать их у какого-то заурядного студента. Именно тем самым вечером, когда он уже один шел до дома, его подкараулили трое пареньков его возраста. Завязался диалог на повышенных, и если раньше он бы по-петушиному блеял о том, чтобы его не трогали, отдал бы свою обувь и пошел по снегу в одних только носках. Но сейчас, именно сейчас, после двух лет, проведенных с московскими уличными хулиганами, общался он с ними абсолютно на равных. Эрнест совершенно не нервничал, раньше он, наверное, нагадил себе в портки и попытался убежать, но сейчас, когда он общался с этими, как он их потом прозвал, залетными, понял только одно, что драки совершенно не избежать.
За эти два года и правда многое изменилось. В особенности его тело, потому что первое, что сделал Дюха, когда стал втягивать Эрна в эту уличную романтику, стала работа над его телом типичного ботаника-отличника. В их точке так называемого сбора находился самодельный спортзал, конечно, о качестве этих тренажеров никто и думать даже не хотел, это же гараж! Но то, что парень за два года раздался в плечах, сменил длинные волосы на короткую стрижку, не заметить было совершенно нельзя. И когда обстановка накалялась, он понял, что бить лучше первым, чем самому словить в морду первый удар, так он просто хотя бы не будет так просто избит. Он и ударил. Завязалась драка, естественно, в которой он был заведомо проигравшим, и паренька поколотили, как не колотили никогда в школе или на уличных стычках один на один, на спаррингах с Димкой. Когда он уже упал на пол, стал закрывать затылок и голову, чтобы его банально не затоптали.
Вот и пришел в свою квартиру эта ходячая кровавая отбивная. Выглядел он и правда
И не только переезд в новый город, резкая смена обстановки и самостоятельный быт были одними из сложных трудностей, самой основной проблемой оставался финансовый вопрос. Значит, что ему придется совмещать учебу и работу. Приезжая в город герой, Петербург, тот заселяется в общежитие своего медицинского техникума. Конечно, такие резкие перемены заставили Эрна резко повзрослеть, особенно когда наряду с этим Союз трещал по швам и вместо новостей крутили старое доброе «Лебединое озеро» вместо сводок о творящемся военном перевороте в столице.
Долгое время он просто не хотел выходить со станции, просто потому что его буквально вырвали из окружения друзей, каких-то возможных планов и семьи. Да, его семья была совершенно не идеальной, строила этот образ правильной, верной партии и союзу, коммунистической семьи. На деле, как только он стал их ослушиваться, его сбагрили в другой город, аналогию можно провести со многим, но на ум ему приходила только одна. Когда увозят неугодного пса в леса и там оставляют на полный произвол судьбы. И его оставили. Как какую-то собаку. Еще будучи в плацкарте, он познакомился с Николаем Музыкой, парень на удивление аналогично ехал заселяться и обучаться в одно учебное заведение вместе с ним, странное стечение обстоятельств, которое потом полностью изменит его жизненный путь.
Конечно, благодаря его старым знакомым, московским темным и иногда максимально некомфортным улицам в новом городе он чувствовал себя не столь дискомфортно, как могло быть, оставшись он послушным и боязливым мальчишкой, которым его пытались воспитывать. Вместе с Коляном они добрались до общежития, в которое их заселяли от техникума. Заселились, жаль, по разные комнаты, и таким образом студенческая жизнь закипела и засвистела, как чайник на плите.
Поступил тот в одну группу с Николаем, на лечебное дело. Если кто-то верит в призвание, это и есть именно оно. Учился он если не лучше всей его группы, то точно занимал лидирующие позиции, его ставили в пример, на лабораторных и практиках он аналогично отличался, и врачевание у того точно было заложено еще на моменте формирования его организма в утробе матери. И кто бы знал, что через его руки пройдут многие тяжело раненые люди?
В практику он попал в самую простую городскую больницу к бригаде скорой помощи. Именно там он и понял, что такое настоящая выдержка, в большинстве случаев они выезжали на вызовы, связанные с разным отребьем: наркоманы, алкоголики и прочая низко-социальная прослойка общества. Во многих случаях так называемые пострадавшие не относились к фельдшерам с должным уважением, и ему потребовались долгое время, чтобы побороть свою оставшуюся еще с московских гаражных времен подростковую вспыльчивость.
Переломный момент в жизни Кубинца. К слову, Кубинцем его нарекли, когда он уже проходил курс молодого бойца и давал присягу на защиту и верность своему государству Российскому. Именно боевые действия в Чеченской республике спровоцировали значительные перемены в жизни русского и не только общества, изменив восприимчивость и характер многих участников этой кровопролитной войны, и русского Кубинца Эрнеста это не обошло стороной.
Возможно, если Борис Николаевич и Павел Сергеевич изначально приняли попытки к урегулированию ситуации, когда она только разворачивалась, начиная с девяносто первого года, когда сепаратист Джохар Мусаевич Дудаев провозгласил независимость Чеченской республики, выдав ей новое название — Ичкерия. Именно тогда, когда он совершил вооруженный набег, именно тогда, когда был убит среди бела дня Виталий Куценко, ведь, как говорят многие, война начиналась именно с убийства Куценко, председателя Грозненского городского совета.
На момент девяносто четвертого года Эрнест уже с лета прибывал в расположении сто тридцать первой отдельной мотострелковой, печально известной при штурме Грозного бригады. Так как он уже окончил обучение на специальность фельдшера, да при этом не на обычный диплом, а на красный, его сразу определили к начальнику медпункта и выдали роль внештатного санинструктора, провели инструктаж, что он будет обязан делать на своей должности. Служба обещала пройти спокойно, она так и начиналась. Будни проходили и вправду весело, его всё полностью устраивало: дежурный строил роту, он осматривал своих сослуживцев на момент синяков и побоев, и, конечно же, ничего не обнаружив, все отправлялись на обед. В основном работа проходила по оказанию помощи от ссадин, веток, ушибов и порезов, которые срочники получали по долгу службы, но и были серьезные заболевания по типу простуды и высокой температуры, диареи. В таком случае всех собирали в старой советской «буханке», и он вместе с больными отправлялся в больницу, где им выписывали лекарства и назначали лечение. До боевых действий успел даже побывать на парочке учений по своей специальности.
Первого декабря одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года российская авиация нанесла удар по аэродромам Калиновская и Ханкала и вывела из строя все самолёты, находившиеся в распоряжении сепаратистов. И после указов Бориса Николаевича и принятии их этим же днем правительством Российской Федерации начался ввод войск в Чеченскую республику. Так получилось, что совершенно не знающий, что такое война, привыкший сидеть в медсанчасти и перевязывать, мазать кремом своих срочников-сослуживцев Эрн был в полном шоке. Страх? Конечно, в любом современном обществе война для совершенно любого человека ассоциируется со смертью. Но делать ему было совершенно нечего, приказ был приказ, и в составе своей роты, которая благодаря старой русской традиции генерала халатности была укомплектована вразнобой, и контрактниками, и срочниками. Ему сразу выдали положенное по его военно-учетной специальности снаряжение, как и полагалось стрелку-санитару, автомат, медицинская сумка и по мелочи. Их отправили на боевое слаживание на один из танковых полигонов в Нижегородской области, перед этим погоняв еще и у себя в части. Эрнест впервые окунулся в военную тематику, и на удивление его в нее засосало, как воду в сливную воронку. Обучение было скороспешным, всего две недели, и научить чему-то толковому было просто невозможно.
И колонна поехала. Поехала по чуждой для Эрна территории. Описать, что он чувствовал, просто невозможно, гордость? Сила огромной, но обречённой на провал военной колонны. Первая преграда на их пути, которая вынудила остановить ход колонны и вступить в первый стрелковый бой, эта преграда была село Барсуки в Ингушетии. Местные жители вышли на блокирование хода колонны, но началась стрельба, как и следовало ожидать, местные открыли огонь по превосходящим силам из обычных ружей, самодельных пистолетов-пулеметов и пистолетов. Именно тогда, впервые Эрнест открыл огонь по живому человеку и убил его. Убил совершенно без сожаления, даже сам этого сначала не осознавая. Убил его, потому что тот пытался убить его, простое правило выживания, которое он усвоил почти сразу. Все прятались за броней, расширяя фронт и буквально скашивая жителей села, которые решили, что могут остановить ход этой медленно идущей колонны смерти. Бой был совершенно недолгий, около двадцати минут, и когда треск автоматов стих и послышался приказ об прекращении огня, начали эвакуацию раненых, а раненые были.
Учитывая, что он был не единственным стрелком-медиком в роте, ему достался обычный контрактник, которому пуля пропорола ногу и вылетела с обратной стороны. Он сделал всё, как и следовало из учебных пособий, и сделал так, чему научился в медицинском техникуме. Наложил жгут, тампонировал рану и далее закрепил всё давящей повязкой, и пошла эвакуация раненых бойцов, благо было их всего четверо.
Прошло уже около двух дней в окружении. Но даже когда боевики предлагали сдаться, не кто, даже сам Эрнест и не думали об этом. Его руки были по локоть в крови своих сослуживцев, каждого он пытался спасти и буквально валясь с ног, успевая местами отстреливаться от боевиков спасал парней. Наверное именно это и стало переломным моментом в его характере, он просто хотел спасти как можно больше своих парней. Он понимал что надежды уже не было, и помочь им мог только бог. С каждым часом боя, раненых становилось намного больше, настолько что Кубинцу пришлось отойти от помощи еще находящимся в строю парням и заниматься постоянно ранеными. Вскоре, на их мольбы о помощи откликнулись, откуда-то сверху. Именно эта ночь, была темнее обычного и именно тогда, положив всех раненых в отсек для десанта, колонна в составе двух бронетранспортеров двинулась можно сказать пешком от окружения. И они выбрались.
Он и в дальнейшем, после вывода его бригады добровольно изъявил желание продолжить участие в штурме Грозного. На тот момент, командование изменило тактику боя и перестало кидать бронированные группы, сменив их на мобильные, отряды.
После завершения штурмовых операций в Грозном, Кубинца отправили уже как полноценного контрактного военнослужащего в медицинский госпиталь в Моздоке. Именно там он и продолжил свое дело, и как бы не хотел тот сам признавать дело своей семьи, помогать людям только в отличии от своего отца с матерью с которыми он уже не связывался много лет, он занимался именно спасением людей. Вытаскивал из парней осколки, пули, штопал их и назначал нужные курсы реабилитации. Именно в госпитале, он потом и встретил своего старого друга, который и изменил его жизнь полностью.
Однажды в одной из комнат в которой лежали раненые он встретил своего старого, студенческого друга. Николая, того самого, с которым он прошел весь свой жизненный, ученический путь от обычного фельдшера до начальника медсанчасти, ветерана боевых действий и активного участника штурма Грозного, и урегулировании ситуации в Чечне в ее первую эскалацию. Радости буквально не было предела, что он в таких странных и неожиданных обстоятельствах повстречал своего знакомого, с которым в свои молодые и бурные года тусовался, ходил по девкам и клубам и просто прожигал молодость. Помимо общих воспоминаний и старых товарищеских отношений, он служил в одной из множества эвакуационных групп и являлся его прямом коллегой. Завязался разговор и было решено сходить в местный бар и оставить там приличное состояние.
Разговор шел как по накатанной, и был уже две тысячи шестой год, расцвет сталкерства и первые знаний о Чернобыльской Зоне полного Отчуждения. В особенности, что именно там можно заработать за год столько, сколько им двоим на контрактной основе не заработать за десять, и в особенности важно было именно то, что Николай знал как туда попасть. Странное стечение обстоятельств, не иначе. И долго думать уже не приходилось, каждому уже было за тридцать и хорошая старость, в стране с низкой стоимостью жизни привлекала все больше и больше. Учитывая что сам Колян, был с Припяти он спокойно знал любые тропки на так называемые предбанники зоны и как можно было спокойно проскочить шныряющие в то время постоянные патрули службы охраны периметра. Подготовка естественно занимала время, даже имея за плечами боевой опыт, нужно было собраться и как минимум окончить контрактную службу. Вот только если Эрн, в последнее время опирался на холодный расчет, старался не пороть горячку то именно Коля был совершенно другим, остался таким же каким он и его помнил. Он самовольно покидает часть, ему приписывают дезертирство и связь с ним полностью пропадает.
Как оказалось, а узнать это было совершенно легко он попался военной полиции прямо на границе с Украиной и того быстро оформили как дезертира и возможного государственного изменника. В отличии от него, Эрнест решил что лучше обождать до окончания контракта и на момент восьмого года, он решил впервые съездить на территорию Чернобыльской Зоны Отчуждения. Хорошенько подготовившись, собрав рюкзак и нужную ему экипировку для успешного пребывания там пока не обживется и не соберет чем больше, тем лучше информации об месте. Он отправился на Болота, где смог прибиться к одной группе вольников, которые организовывали там нейтральный хутор. Конечно, первая реализованная мысль стала организация медпункта, и на тот момент он был одним из первых кто делал такие места для сталкеров, где они могли прийти и получить указания по лечению какой-то простуды, где им могли в более менее чистых условиях заштопать ногу и наложить повязку. Таким образом, Эрнеста и затянуло, и каждый раз его срок пребывания на территории Зоны увеличивался, капитал возрастал и тратился на расходники и экипировку и кажется, это его порочный круг. Сейчас он является более чем опытным сталкером, который продолжает лечить сталкеров за монету и не брезгует на выполнения мелких поручений или ходьбой на вылазки с группами.
Последнее редактирование:
