- 42
- 23
Теоретически, любое сосуществование на нашей земле очень в обтяжку связано с конфликтами и то, что из них жизненно вытекает в те или иные обстоятельства. В данном случае, не углубляясь в детальности, роковым случаем случилось никто иное, как женщина мечты, национально-патриотическое влечение переросшее в криминальное желание. Cherchez la meffe - гласит французское выражение, в будущем не зря ставшее крылатым между прочим, которое точечно подводит главного героя биографического рассказа к точке кипения и принуждает заняться тем, чем любой среднестатистический городской зануда-музыкант с ботаническими знаниями и способностями никогда не попробовал бы.
Впрочем, для общего понимания внутреннего мира и терминологии героя: крепостью или домом для фигуранта является его родина, его родство и тот самый уютный, небольшой и наполненный домашностью дворик, не по воле судьбы забиравшего в себя уйму проведенного времени и закрывавшего всякого сюда вошедшего в своем фальшивом вакуумном поле со своей правдой, из лап и лопастей которого не каждый заводской труженик выйдет. О них сейчас и опишем. Лепрунасы - обычное семейство рабочих второго сорта из необъятного социалистического рая, члены семейства - это коренные выходцы из Прибалтики и постояльцы литовских дворов, погруженных в кризисное раздумье среди сосновых боров и рощ. Начиная с истории деда, чьё последующее прозвище в дальнейшем тесно будет ассоциироваться с биполярными расстройствами: в гражданской междоусобице был членом латышских стрелков, но после разочарований и страшной, бедной жизни в новообразованном союзе спешно при начале великой отечественной подался в литовскую националистическую партизанщину, оные известные для постсоветского пространства, как лесные братушки. Вскоре всей семье пришлось поплатиться за выпавший выбор, дед же после скорой кончины войны и серии столкновений с МВД и НКВД, за проявленную антисоветчину и прочее был сослан в концентрационное заключение сибирского ГУЛАГа на десяток лет. Остальным же выпал жребий отчитываться за грубое по советским меркам поведение деда своим статусом и положением в красном обществе, отсюда же и вылилось очень настойчивое антисоветское воспитание. Существование малыша в крепости оставляло желать, если это было возможно в то время, лучшего: из дорогого в миниатюрной, урбанистической семейной однушке молодой пары имелся лишь старый сталинский диван и ещё чудом живой хрущевский холодильник, еле вмещавший в себя купленный провиант. Да и места, где можно было бы поиграть, тоже не хватало и ограничивалось всё это классическим мордобоем с одногодками во дворах, чуть ли не переросших в минималистическую экранизацию бойцовского клуба по канонам артхаусного советского жанра. Дворовое советское детство пробегало беззаботно, и редко когда от легкого риска приходилось отказываться в угоду веселья с местными пацанами, один из которых, местный дебошир и драчун по прозвищу "Жаба" сыграет немалую роль в жизни Ауримаса. Сам же ребенок со старших классов импульсивно интересуется в угоду своего мальчишеского характера биологией: там преподавала красивенькая молодая "училка", наверное только из-за её форм в голове мистическим образом откладывались элементы её уроков, кои в будущем Ауримасу, уже в конце союза получившего за одноименную минскую рок-панк группу и в сочетании со своей фамилией острое погоняло "Ляпис", пригодятся в полевых условиях. Здесь же, в школе, впервые проявляется быдловатый и тупоголовый характер Ляписа, и тот, ведомый за инстинктивным желанием и тяготам к девушкам, начинает встречаться с одной красоткой, чью судьбу тот решает связать в неминуемом.
Школа, перестройка, новые возможности. Сталинские воспоминания и ГУЛАГовские путешествия родственника закрылись за туманом истории, и семейке стало жить куда легче. Отец семейства, раскошелившись за деньги только что появившегося частного предпринимательства и связями в Европе, смог купить новую "Ниву" прямиком из салона, чем сильно порадовал что супругу, что сына. Большое достижение резко сменилось кошмаром, когда при февральской непогоде машина вылетала в кювет, в итоговом осмотре в кореженной тачке - два истекших трупа. Ауримас остро переживает потерю родителей, его забирают в детский приют Вильнюса, где в связи с кризисным положением не то, что в республике, но в союзе в целом, адекватное школьное умственное развитие останавливается и прекращается. На первые места выходят первые зачатки всеобщего криминала и нарастающей политической нестабильности, перерастающей в беспорядки.
Последней поддержкой в своем молодом и наивном возрасте ожидал получить от школьной возлюбленной Ольги, но от услышанного та лишь скромно от него отказалась и в дальнейшем никак не желала вместе кооперироваться с беспризорником, найдя себе куда более стоящую замену. Кинутый и брошенный в приюте одинокий Ляпис смог через короткую, но смешную и неряшливую ситуацию с покупкой пива познакомиться со здешней столичной фауной, чьё здесь происхождение было обусловлено не менее несчастными случаями в роду. Интерес у группы был незамысловатый - качалка, бокс и драки за бабки, что обговаривались кризисным положением уже ВЕЗДЕ. Неограниченная в общении, а даже преуспевавшая, пацанская волокита с общей идеей набирает обороты и по своему характеру скорее напоминает организованную банду, занимающуюся мышечной прокачкой и мордобоем, мечтает о освоении и создании своего бизнеса по любимой всем частной качалке, за которую неместные принуждались платить денюшку за право на пребывание здесь. Антисоветские настроения тем временем усиливались, в марте девяностого года Литва объявила независимость, а годом ранее в "Саюдис" вступил и сам Ауримас с друзьями, движимые идеей общего патриотического воспитания и возможностями в предпринимательстве. На этом же, с наступлением лихих девяностых, первую неплохую работу они и получили: расправы над несогласными просоветскими гражданами, в число издевательств входило: угон тачек, драки и потасовки с подкупленной милицией. Апогей событий достиг в январе следующего, тысяча девятьсот девяносто первого года, где события в Вильнюсской телебашне переросли в настоящую бойню со стрелковым вооружением. Помимо защиты с дедовскими ружьями зданий парламента и прочих важных структур, Ауримас подался в костоправы: раненных от пулевых или прикладов хватало, а вправление вывихов и оказание минимальных требований для первой медицинской всегда в таких обстановках высоко ценились, благо уроки биологии и структуры человека сказались недурно. Учение более старших хирургов, присутствовавших в блокадных событиях, так же сказались в лучшую сторону. Ляпис в привычной форме выправлял вывихи, мелкие ранения и ушибы, а при огнестрельных - выполнял заученные действия с бинтами, тряпками и заучиванием домашних и хозяйственных препаратов, кои и способствовали скорому лечению от ран. Там же, при обороне телебашни, он вновь познакомился со старым приятелем со школы - Жабой, заприметившего талант молодого бойца с его друзьями.
В полной мере уже наступили лихие девяностые, чьё пришествие ознаменовались кровью и смертями. Литва получила свою независимость, а союз вскоре и вовсе распался на аналогичные государственные формирования. Внешний враг побежден, все получили желаемое, но теперь предстояла и вражда внутренняя. Наступила эпоха разбойников и рэкета, организованной преступности и беззакония. Братва "Ляписа" скоро по рекомендациям Жабы попала на взор и руку бравшую власть в столице "Вильнюсскую бригаду" - крупной организованной группировке, чьё название стояло на слуху из-за серии убийств оппонентов, крупным рэкетирством в отрасти перегонщиков и связями с русской мафией.
Бригада стала известной как инициатор сделки с МВД Литвы: в обмен на «покровительство» со стороны МВД бригадиры и уголовные авторитеты поставляли оружие для литовской полиции, в частности, автоматы АК-74, хотя они были невысокого качества. Жаба играл роль посредника в этой сделке: он выкупал необходимое оружие у Западной группы войск Советской Армии, которое затем поставлялось на службу новым правительственным структурам. И будучи в составе бригады, Ляпис совершает первое очень кровавое убийство, которое тот успел описать при задержании в ноябре две тысячно двенадцатого года.
Собравшись вооруженной переодетой группой, братва выступила двумя машинами к местному таможенно-пропускному пункту. К вагончику таможенников подъехал списанный УАЗ, из которого в тот же час выскочили люди в камуфляже, в масках и при оружии . По их приказу все работники в вагончике таможенного пункта легли лицами в пол, а после этого все таможенники были расстреляны в затылок из автоматического оружия, оснащённого глушителями. Были расстреляны в ходе перестрелки также двое дорожных полицейских, которые с улицы услышали выстрелы и попытались вмешаться.
- Жаба, мочи их! И давайте заднюю, забирайте стволы и уматываем. - проговаривает "старшой", высовываясь из вагончика.
- Сука, тут дышит ещё! Эта проститутка по мне попала, походу, руки не чувствую! - стонет в слух Жаба, окрикивая старшого. В ответ звучит:
- Ретируйтесь, н-на! Ща-с сюда ещё подъедут, отвечаю, хуже будет н-на!
- Сука, тут дышит ещё! Эта проститутка по мне попала, походу, руки не чувствую! - стонет в слух Жаба, окрикивая старшого. В ответ звучит:
- Ретируйтесь, н-на! Ща-с сюда ещё подъедут, отвечаю, хуже будет н-на!
Всем было понятно, кому принадлежит истинная власть в новой и независимой Литве. По возвращению Ауримас приступил к оказанию медицинской помощи, обращаться в местную больницу могло сулить дополнительные неприятности. Ляпис работал тактично, харкаясь себе под берцы, он всё же смог достать застрявшую полицейскую пулю и забинтовать дырку в теле приятеля, за что и старший окрестил костоправа лекарем при бригаде. В дальнейшем Ляпис будет спасать жизни и вправлять кости остальным бригадирам. Тем временем, суетная суматоха продвигалась своим чередом: где-то приходилось торговаться стволами, где-то подкупать чиновников и перегонщиков, забирая "лавэ" с участков на главном рынке столицы - Гярунай. За это время деловой Лепрунский показал себя отбитым отморозком, занимаясь преимущественно из-за области знания человеческих костей пытками в подвалах, заслужив народное звание мастера и профи в этом деле. Характером же он молчал, демонстративно выставляя себя затупком, дабы не докопались до чего лишнего - всегда спасается за счет своей хитрости, показывая себя достаточно интеллигентным мужчиной, но в нужный момент оголяя клыки и нанося удар в спину: сказывается образ Чикатило. Умом он был слаб не понарошку. Вместе с авторитетными лидерами и бригадирами побывал в России и других странах СНГ, откуда большими мешками на частных самолетах вывозили огромные суммы денег. Полностью перешел под контроль бригады и литовский спецназ "Арас", в число служащих по счастливым обстоятельствам сидел и уже санинструктор Ауримас Лепрунас. Жаба фактически был «своим человеком» в правоохранительных органах для бандитов и нередко отправлял спецназовцев из «Араса» на «стрелки» для ликвидации враждебных преступных группировок, но в середине девяностых ввиду новых акций полиции потерял доверие в государственных учреждениях, следом из должности улетел и Ляпис. Началась борьба с другими соседними группировками: "Доктора", они же "Дактарасы", "Зеленые" и прочие, прочие...
Конец девяностых. В ходе нескольких ответных акций полицейских структур, вечной борьбы с иными преступными группировками, вся Вильнюсская бригада была быстро обезглавлена и в дальнейшем распалась на мелкие группы, делившие былое наследие своего родителя. В число таких образованных входила группа Ляписа и Жабы, занимавшееся ровно тем, чем и раньше, только в меньших объёмах и количествах. Власть взяла курс на ускоренную интеграцию с Евросоюзом, аресты повторились с новой массой, их чудным образом смог миновать Жаба - просто покинув Литву в соседнюю южную Украину, где дела с криминалом обстояли лучше, Ляпис же остался на родине, отделавшись парочкой штрафов и прикрытыми по блату делами в участках.
К середине двухтысячных криминал затих. Полиция взяла порядок; всех причастных - закрыли за решеткой, а кого успели того и приказу суда вовсе расстреляли; вильнюсская бригада оставила за собой лишь историю и непонятное послевкусие девяностых годов, как настоящий отходняк после приёма наркотических средств. По новому судебному следствию в две тысячи двенадцатом году, прямиком хате Ляписа повязали и закрыли на несколько суток в СИЗО: вскрылось убийство на таможне, начался настоящий отлов и поиск виновников с подозреваемыми. Ауримасу грозит до двадцати лет лишения свободы: фатальные двадцать лет, за которое тот вовсе может скончаться в тюрьме и не увидеть белый свет на воле. На помощь товарищу пришел по счастливому случаю пришел Жаба, по связям сумевшего договориться с лояльными к нему структурами на выдворение подозреваемого из родины по фальшивому делу, чему патриотизм Ауримаса, чуть не сложившего в девяносто первом году под советской бронетехникой голову, было равноценно удару в сердце. Ляпис по приглашению явился через Беларусь в Украину, чудом так же не попав на взгляды что полиции, что милиции. С чашечкой кофе в украинской кафешке состоялся разговор:
Вляпался ты, Ляпа, внатуре... я бы тебе помог, но то, что я сделал - был верх моих усилий, бля. Дальше дело не за мной, другие люди могут тебе помочь, они тебе помогут написать апелляцию на жизнь: они все в правительстве наглухо засели, в самом парламенте... да-да, за который мы с тобой головы клали, а они нам так ответили... В общем, бабки требуют, бабки фатальные, Ляпа! Таких бабок мы и в лучшие годы хер таскали, но тут есть одна темка, которую мне одна информационная птичка нашептала... я лично этим заниматься не буду! Я завязал, мне уже это у-сё, нахер! Мне тут своего бизнеса хватает... так слушай сюда, Ляпис, внимательно...
Жаба тактильно прислоняется к уху товарища, выглядит это совершенно по-гейски, но попадавшая в уши информация могла показать обратное. Здесь Жаба расплывчато обрисовал ситуацию, связанную с чернобыльской зоной отчуждения и её аномальной активностью в последние годы, которая не очень обтекается в широкие края, в шепоте часто фигурирует "опасно", "шальные бабки" и, подчеркиваю, "артефакты", кои Жаба требует достать оттуда. Со снарягой вопросов не будет, Жаба все обещает выделить из своего капитала, посему заманчивость в деле Ауримаса вскочила до небес. Требуется собрать большую сумму денег на апелляцию. Однако, Ляпису придется надеяться на свои познания в медицине, за этом тот и взял с собой обширный набор медикаментов, тоже купленные за счет Жабы.
Добравшись за несколько ночей до требуемого участка на грязной и старой, напоминавшей страшную детскую травму, постсоветской Ниве, Ляпис спешно высадился и бросил транспорт неподалеку от пешего военного патруля, остановившего непутевого грибника в всего пару милях от установленного по выданной карте лаза во внутрь охраняемого сектора. Пришлось договориться, кто и откуда: Ляпис отдал последние деньги и прочее дорогое оборудование, которое выделил ему старый приятель, те вояки с гордостью ответив - "мы тебя не видели", пропустили новоиспеченного сталкера в зону и тот, минуя квадраты с установленным описанием "АХТУНГ, АНОМАЛИИ, СМЕРТЬ!", выходит вглубь зоны.
Последнее редактирование:
