18+ soldier of the transnistrian syndicate

[tuscano]

↓↓↓

​

Город растёкся в ночи, словно чёрная лужа, впитывая свет редких фонарей и стирая очертания крыш. Ветер, ленивый и влажный, ползал по улицам, гоняя обрывки мусора и разнося запах давно сгнившей жизни. Здесь каждый дом, каждая улочка будто создана для того, чтобы укрывать в своих тенях тех, кто давно перестал быть частью чего-то большего. Заброшенные фабрики, глухие дворы, ржавые контейнеры. Дождь валил как бешеный, залив тропу, лишая даже намёка на дорогу. Слепая белизна тумана давила, как тяжёлое одеяло, укутывая в холодный, звенящий воздух, полный безмолвного отчаяния. Видеть дальше, чем на пару шагов, не получалось и, собственно, этого не хотелось. Всё, что можно было увидеть, уже и так отпечаталось в памяти. Вывернутые тела, выстрелы, что превратили грудные клетки в рваные решета, кровь, впитывающаяся в снег и образующая мерзкий розовый узор. Красиво, если смотреть со стороны. Мерзко, если это твоя работа.

Лицо мерзло, а маска на губах была мокрой от дыхания, смешанного с тихими ругательствами. Никто не произнёс ни слова вслух, но мысленно каждый уже давно проклинал всё на свете. Балбесы шли через эту белую пустошь, как стадо безмозглых туш, под аккомпанемент скрипов ботинок и глухого стука винтовок об плечи. Ветер дул так, будто хотел сбить нас с ног, а иногда казалось, что природа сама старается вытолкнуть из этого места, но мы держались. Сидя на привале, ты ощущаешь, как водянистая каша из лесового грунта медленно пробирается через подошвы ботинок, впиваясь в ноги ледяными зубами. Но это не имеет значения.

Сверлишь своё оружие, немой металл, который никогда не предаст, никогда не усомнится. Единственное, на что можно положиться здесь, в этой пустоте. Затёртые пальцы механически перебирают детали, проверяя, перезаряжая, просто чтобы не дать рукам замёрзнуть окончательно. Мрачность обрывает гнидливый смех очередного безликого. Тудор, этот высокий сукин сын всегда умудрялся найти повод для радости, даже когда вокруг были только трупы и запах смерти. Он что-то вякнул про «хорошую форму дроби» и засмеялся так, что размякшая почва под ногами задрожала. Эта лысая гора мышц, снова бубнила свою молитву, каждый раз, как видел хоть намёк на храм или крест. Забавно, как он пытался примирить Бога с тем, что сам завалил пару дюжин за последний месяц. Ублюдок, с его смехом, больше похожим на издевательский лай, и вечно грязными шутками, был как червь, который знает как выжить даже в ядерной пустыне. Мразотный вопль вызывал либо нервное хихиканье, либо желание выстрелить в него самого.

Глухие удары, разрывы тканей, крики, которые эхом раздаются где-то на границе твоего сознания. Болваны, продавшие свою жизнь за приднестровские рубли не считали, сколько их было. Сколько выстрелов сделано, сколько тел осталось за спиной. Идёшь, ожидая впереди ещё больше работы, а значит ещё больше звона монет.

 

[tuscano]

↓↓↓

 

[tuscano]

В мраке, среди размытых силуэтов и запаха дешевых сигарет, два жёлтых глаза под выгоревшей тканевой маской в лице безликих болванчиков стали орудием для тех, кто платил наличными и не задавал вопросов. Треск маленькой лампы в конторе и нервные пальцы на потертой папке - это всё, что связывало их с заказчиками. За них говорили суммы, выписанные на серых бумажках, и адреса, выжженные в памяти. Судьба была написана чужими руками, прежде чем они успели сжать в кулаке своё право выбора, родившись там, где лоза виноградника длиннее человеческой жизни.

Кровь простого люда была не преступлением, а валютой. Каждый выстрел - золотая обёртка, каждый подрыв научного головастика - ещё один подписанный контракт. Не испытывая даже лёгкого колебания, вбивая себе в голову мысль, что если не нажмёшь на спуск первый - это сделает местное отребье, сверля твою голову через прицельную сетку. В обожжённых порохом пальцах, держали только то, что нельзя разбить, - стальные рамы укороченных калашматов. Подобных никогда не вспоминали на добром слове, даже те, кто заказывал то или иное устранения, самыми изощрёнными и кровожадными путями. Трупы находили, залитые грязной луной предместья, следов не находили. Игра с определённой горсткой правил, с солидным выиграшем на потеху мохнатым румынам.

Каждая смерть приносила ровно столько, чтобы пережить ещё одну ночь в прокуренном пристанище и не думать, что будет дальше. Потому что дальше - всё те же окровавленные тела с мелкосортными купюрами во рту по заказу очередного отпетого мудазвона. Приносит ли это счастье? ..

 

[tuscano]

~~~

~~~

 

[tuscano]

~~~

 

[tuscano]

~~~

 

[tuscano]

Продовольствие становится роскошью, как и теплый ночлег. Нас поддерживает лишь приднестровское правительство, их помощь ограничена, лишь коробки с патронами, советские автоматы, да одинокая европейская винтовка, будто случайно оказавшаяся в этом антураже. Этого хватило бы для выживания, но не для войны. И все же мы продолжаем идти, словно преданные какому-то безымянному долгу, отрезая головы второй ячейке синдиката. С их складов мы забрали мелкосортную часть продовольства, что могли унести, смешивая свои жалкие трофеи с кровавыми воспоминаниями о людях, которые нас не поняли.

Каждый из нас выглядит безликим, как куклы в одинаковых балахонах. И эта безликость - наша сила. Тех, кто не платит, тех, кто ставит под сомнение нашу миссию, мы уже не считаем людьми. Они становятся просто помехами, их жизни разменной монетой. Скрипучая тишина наших шагов обрывается на пороге к лаборатории, - цель куратора в виде документов, к которой мы продираемся сквозь хаос. Идти дальше уже не ради выживания, а ради чего-то большего - иллюзии силы, будто это сотрет наши грехи. Ведь, как бы мы ни пугали себя или друг друга разговорами о морали, внутри каждого живет эта жажда. Страх, что наше ничтожество станет очевидным, лишь подпитывает ненависть, а ненависть делает нас сильнее.

Мы - призраки на фоне зимнего горизонта, растворяющиеся в вечной стуже. Оружие хрипит, как старик перед смертью, но этого хватает. Неважно, сколько будет стоить эта дорога, виски из редкой бутылки, блестящие монеты или детский плач, затихающий на границе. Мы идем, пока кто-то там наверху еще раздает свою правду.

~~~