- 193
- 274
****
С самого детства Антон был неутомим. Он не сидел дома и не страдал от одиночества, потому что всегда был в поиске приключений. Друзья, улица, старый велосипед — вот что было для него важным. Они гоняли по дворам, ломали ноги на этих сраных велосипедах, но всегда бегали, смеялись и шутили. Куча старых машин, которые давно пора было выкинуть, и всякие ржавые детали, которые Антон сам пытался починить. Он не знал, как это работает, но ему нравилось делать, чтобы что-то хотя бы снова заработало. Это было как магия, когда ты чувствуешь, что в этом мире ты хоть что-то можешь контролировать. Круто было, когда из этих кусков металла, которые все в доме уже выбрасывали, вдруг что-то начинало работать. Дома всё было не идеально, но тепло, как могли. Мама старалась, чтоб было хоть что-то на столе, и вечно крутилось что-то на плите. Пусть это была обычная картошка с мясом, но она всегда умудрялась накормить, и даже за этим было что-то родное. А вот отец... Строгий, вечно уставший, но всё же в его глазах была забота. Он как-то всё держал, даже когда самого поджимало. Пример был тяжёлый, но и ясный — если хочешь, чтобы в жизни что-то было, надо работать и не сдаваться. Работать, как он, с утра до вечера. Антон понимал, что в жизни тяжело, но нужно было привыкать. Иначе ты просто сдохнешь от всего этого хаоса вокруг.
Мама часто его спрашивала: «Ну как, сынок, как дела?» и он даже не знал, что ответить. «Все нормально», — говорил и уходил на улицу. Потому что когда ты сидишь за столом и думаешь о том, как ты с друзьями угробишь очередной велосипед, у тебя совсем не хватает мыслей на эти вопросы. А дома было всегда что-то своё, что не давало ощущение, что ты совсем один. Было, конечно, не так уж и много, но семья, эта вот маленькая кучка людей, всегда была рядом, несмотря на все трудности. Но вот настали такие времена, что пришлось принимать решение. С каждым годом становилось всё сложнее. Черновцы, этот город, казался всё более чужим и зловещим, а на улицах начали появляться новые лица — те, кто не собирался зарабатывать честно. Где-то, как шёл дождь, на фоне всего этого раздолбая, и жизнь менялась быстрее, чем у Антона успевало взрослеть осознание. Но то ли из-за старых привычек, то ли из-за воспитания, он не мог позволить себе быть слабым. В 90-е, когда всё вокруг начинало рушиться, а мир казался каким-то запутанным и пустым, Антон почувствовал, что надо быть как все. Переезд во Львов для него был не столько шагом к лучшему, сколько чем-то, что выбросило его в новый, неведомый мир. Львов — это были новые улицы, новые люди, но, как оказалось, всё вокруг было одинаково грязным и беспокойным. В Черновцах было хреново, но во Львове было просто... по-другому. Совсем другой воздух, совсем другой шум. И вот, на первых же неделях в новой школе он понял, что это будет не просто. Не потому что город не нравился, а потому что школа опять — куча тупых, сосредоточенных на своих проблемах детей, которым до тебя нет дела.
Но тут его захватил тот самый запах улиц, который Антон почувствовал ещё в Черновцах. Львов в этом смысле был как Черновцы, но с каким-то добавочным вкусом свободы. Местные хардкорщики — это не просто пацаны, которые одни из всех поняли, что можно быть смелыми и грубыми, но не в плане пустого пафоса. Это был не просто стиль, это была философия жизни. Никакой суеты, никакой лишней болтовни. Тебя уважали только за то, что ты мог стоять на ногах, и только тогда, когда ты был готов развернуть ситуацию в свою сторону. И Антону это понравилось. Не прошёл и месяца, как Антон оказался в центре местной хардкорной движухи. Тут не нужно было никаких извинений, не нужно было оправдываться. Если ты был с ними, ты был частью этой стихии. Проблемы? Да кого они волновали, когда вокруг такая куча пустых городских улиц, где местный бандитский мир только начинал растягиваться? Люди такие — если что-то хочешь, иди бери, и не парься, кто там что подумает. Они не учили ничему — просто показывали, как быть собой в этом мире. Антон сразу понял — чтобы чувствовать себя живым, надо научиться принимать этот мир, какой он есть, не задавая лишних вопросов. Тут не было места для слабых. Он каждый день жил как бы на грани, но, похоже, это была та самая грань, по которой можно ходить, не падая, если правильно держать равновесие.
А что касается учебы, то это было не что иное как проклятие, которое пришлось терпеть. Техникум стал тем самым местом, где учителя пытались его научить тому, как жить в мире, который Антон уже знал, но не хотел принимать. Эти уроки — полный отстой. Особенно если учитель пытался заставить его слушать всё эти глупые речи о том, что нужно учиться, что нужно «стремиться». Но Антон был не таким. Ему хватало разума понять, что, возможно, этого не стоит делать — его интересовали совершенно другие вещи. То, что происходило на улице, и то, что происходило среди его новых друзей, было важнее, чем любой дурацкий предмет, с которым он столкнулся в техникуме. И если они звали его на тусовку, если ему предложили пойти с ними в какое-то место, где можно было почувствовать себя на своём, он не раздумывал. Главное, что он был собой.
И, знаете, тогда он не ждал от жизни ничего великого. Всё, что нужно было — это быть здесь и сейчас.
Когда Антон оказался в центре первой серьёзной драки, это было, как если бы весь мир вокруг него замер. Всё происходило быстро, но он мог точно почувствовать каждую деталь. Они были в переулке, не совсем на виду, но и не так, чтобы никто не заметил. Местные ребята, те самые, с кем он тусовался, пытались разрулить ситуацию. Всё как обычно — кто-то наступил на чужие ботинки, кто-то не так посмотрел. Но тут случилось нечто большее. Всё вылилось в жёсткую схватку, и Антон, не задумываясь, пошёл на полную. В момент драки, когда его противник оказался рядом, всё произошло так быстро, что он сам не понял, как это вышло. Никаких мыслей о том, что он может убить. Просто инстинкт. Кулаки, кровь, всё расплывается. Когда он понял, что его жертва больше не встаёт, то первое, что пришло в голову — «ёб твою мать». Всё замерло. Как будто кто-то на секунду выключил звук, и он остался наедине с самим собой и этим моментом. Боль, кровь, тело, которое не двигается. И чувство, что, возможно, он только что навсегда сломал свою жизнь. Но в тот момент никто не сказал, что теперь будет дальше. Все просто разошлись. Они знали, что это — не их проблема. В такой тусовке каждый за себя.
Антон скрылся. Он сбежал. На несколько дней спрятался у своего старого друга на даче. Там, в этом забытом уголке, среди запаха старого дерева и сырых камней, он пытался переждать. Пытался забыть, что случилось. Но мысли не отпускали. Его сознание было в таком шоке, что всё вокруг казалось не таким, как раньше. Он знал, что ему придётся уходить, скрываться ещё глубже, но куда? Куда податься, чтобы не попасть под руку закона? С каждым днём в его голове роились мысли: как далеко можно скрыться? С кем ещё можно поговорить, чтобы узнать, куда дальше?
И тогда, через пару дней, ему повстречался человек, который дал Антону кое-что важное. Вячеслав, старый знакомый, который знал куда податься, чтобы исчезнуть из виду, говорил о месте, которое звучало как что-то невероятное. Чернобыльская зона отчуждения. ЧЗО. Место, куда не просто так можно попасть, но где не особо задают вопросы. Место, где можно скрыться, найти укрытие от всего мира. Антон, слегка ошарашенный, но уже отчаявшийся, решил попробовать. В ЧЗО было всё — и полное забвение, и та самая свобода, которую он искал. Он знал, что это не будет райским местом, но это было лучше, чем сидеть в дачной пустоте, пытаясь отмыться от собственного кошмара. Путь был непростой. Чернобыльская зона — это не место, которое просто так посещают. Это территория, где радиация, старые постройки и покрытые мхом дороги — всё напоминает о том, что здесь жизнь прошла, но её больше нет.
И вот, собираясь на этот путь, Антон ощущал, как он наконец-то сделал шаг в сторону настоящего исчезновения. Он знал, что впереди его ждёт не только заброшенные места, но и новые правила. Но в глубине души он ощущал, что ему нужно было двигаться дальше.
Зона не была страшной сразу, но она точно была омерзительной. Лес, как заброшенная декорация из какого-то кошмарного сна. Пространство, которое дышало ничем, но всё равно было живым в своём ужасающем молчании. В нем не было ничего, кроме пыли и мусора. Но в этой пустоте Антон ощущал какую-то странную тишину. И это была не тишина перед бурей. Это была тишина, когда ты забываешь, что вообще на что-то надеешься. Здесь ты не боишься удара по спине, потому что не ждешь ничего хорошего, и в этом есть странное облегчение.
Он забрел в какой-то старый, полуразрушенный гараж. Далеко не то место, о котором он мог мечтать, но было понятно, что здесь кто-то был и, наверное, он не мог быть опасным. Старик, который тут жил, выглядел как будто бы потерянный для мира, но, похоже, был в теме. Он был технарём, одним из тех, кто знал, как заставить работать вещи, которые для всех уже стали хламом. Вроде бы, мог бы рассказать Антону что-то важное, но не стал. Он просто молча делал свою работу и не интересовался, что думает этот парень, который только что перевалил через дверь и оказался в этом мире. Чё объяснять? Думать тут уже не о чём.
Антон, конечно, сразу схватил что-то в руки — что-то сломанное, какой-то старый прибор. Сначала даже не мог разобраться, что это за хрень. Всё казалось таким незнакомым. Всё крушилось вокруг, и в этом было какое-то странное успокоение. Чинил что-то, не понимая зачем. Может, потому что просто не знал, что делать. Но тут было другое ощущение: не просто спасаться, а пытаться вернуть что-то к жизни. Хочется или нет, но ты здесь не можешь себе позволить быть бесполезным. Нужно что-то делать, иначе тут можно совсем сойти с ума. Оружие… Вот это уже было не просто. Он помнил, как в первый раз взял пистолет в руки. Стрельба была дикой. Вся пуля срывалась с рук. Каждый выстрел казался последним. Старая ржавчина на стволе, пыль в воздухе, как умирающая зловонная мошка, и, несмотря на это, он всё равно чувствовал, что должен научиться. Бежать и не уметь стрелять — это значит оставить себе шанс попасть в могилу быстрее. Тут тебе не будет поблажек. В этом мире, где все живут по своим правилам, ты должен научиться быть готовым. Просто так ничего не дается. Быстрее учишься, быстрее выживаешь.
С каждым днём, когда он проводил больше времени с технарём, разбирая старые движки, чиня старую радиостанцию или ещё что-то, в его голове происходили странные процессы. Он становился частью этого мира. Становился кем-то, кто здесь не чужой, а кто-то, кто живет по этим жестоким законам. Когда пришёл момент, чтобы самому взять оружие в руки и понять, как оно работает, что оно делает с людьми, Антон стал понимать — ему не нужно быть другим. Он был уже здесь, частью этого жестокого мира. Зона стала для Антона чем-то вроде нового дома. Не потому что она была уютной или безопасной, а потому, что в этом пустом и опасном месте он мог быть собой. Здесь не было никого, кто бы заставлял его играть чужую роль, как это было раньше. В зоне не было лиц, не было завесы, за которой можно было прятаться. Тут каждый был сам за себя, и всё решалось в моменте. Каждый день был как экзамен на выживание, и Антон, как и все остальные, с этим смирился.
****
Последнее редактирование:
