- 146
- 454
1980 год. Год, когда мир балансировал на грани – холодная война, гонка вооружений, Чернобыльская АЭС работала в полную силу, а никто ещё не знал, что через шесть лет она изменит ход истории. В этом же году, в тихом районе Киева, родился человек, которому суждено будет шагнуть за Периметр – Макс Алексеевич Кобринов.
Он появился на свет в семье военного инженера и преподавательницы физики. Отец, человек строгий и немногословный, всегда повторял: «Если хочешь понять, как работает вещь — разберись в её устройстве». Мать, наоборот, учила видеть закономерности в хаосе, рассказывала о законах природы, о том, как устроена материя, как работают силы, управляющие миром. Максим рос обычным мальчишкой: ходил в садик, играл во дворе. С детства он жил в доме полном техники, книг и разговоров о науке. Отец приносил домой военные журналы, схемы оптических приборов, рассказывал о сложных системах наведения и баллистике. Мать, в свою очередь, старалась привить ему любопытство, объясняя, как работают силы природы, почему свет преломляется в линзе, как устроены звёзды и другие законы физики. Также мать с отцом любили показывать всякие “фокусы”, что могло удивить мальчика, но больше его удивляло когда родители ему рассказывали как это работает на самом деле, объясняя что на самом деле никакой магии нет.
Когда мать Максима была сосредоточена на подготовке мальчика к школе, случилось кое-что что поразило всех.
Максу было шесть лет, когда случилась Чернобыльская катастрофа. 26 апреля был обычный тёплый день. Он играл во дворе, когда мать позвала его домой раньше обычного. На кухне отец сидел с серьёзным лицом, напряжённо слушал радио, которое сообщало минимум информации. Спустя несколько часов он велел собрать вещи и на следующий день увёз семью подальше от Киева, на дачу. В городе оставались его друзья, школа, привычная жизнь. Макс не понимал, почему они уезжают, но видел, что родители встревожены.
Но спустя несколько дней стало ясно – всё гораздо серьёзнее. Люди начали эвакуироваться, улицы пустели, а в новостях всё ещё твердили, что опасности нет. Макс ещё не понимал слов "радиация" и "излучение", но ощущал тревогу, витавшую в воздухе. Позже он вспоминал странные пятна на листьях деревьев, металлический привкус воздуха и хриплый голос отца, который часами говорил по телефону с кем-то из коллег. Через пару месяцев они вернулись в Киев, но атмосфера в семье изменилась. Отец, который всегда был сдержанным, стал ещё более замкнутым. Мать говорила, что лучше бы уехать из страны, но переезд так и не состоялся. Чернобыль для маленького Макса остался чем-то запретным и непонятным. Город, которого больше не существует. Что-то невидимое, что сломало привычный мир.
Благо, Макс успел пойти в школу в родном Киеве, а не в дачном посёлке, куда их эвакуировали после аварии. Впрочем, в первый учебный год многое было не так, как должно было быть.Некоторые дети не вернулись — их семьи переехали подальше от заражённой зоны. Те, кто остался, казались растерянными: взрослые говорили разное, кто-то утверждал, что всё безопасно, а кто-то шёпотом обсуждал странные болезни у соседей. В классе он встретил некоторых знакомых – ребят, с которыми раньше играл во дворе. Первое время обстановка была напряжённой: взрослые не рассказывали детям ничего конкретного, но ощущение тревоги всё ещё витало в воздухе. Но со временем всё вошло в привычное русло. Дети быстро переключились на обычные школьные заботы – уроки, перемены, игры после школы. Макс не был отличником, но у него хорошо шли точные науки – особенно математика и физика. Он дружил с ребятами с которыми жил по соседству. Учителя говорили, что у него аналитический склад ума, но характер мешает – он редко проявлял активность и не лез вперёд без необходимости. Максим проявил интерес к шахматам и ходил на кружок после уроков.
Дома всё шло своим чередом. Отец продолжал работать, но после аварии стал ещё более закрытым. Он почти не говорил о своей работе, хотя до этого иногда делился историями о приборах, с которыми работал. А вот у Максима совершенно было всё наоборот, у него проявился интерес который в раннем детстве отец пытался ему навязать. Интерес к принципу работы всяких приборов, а точнее игрушек, а особенно когда они ломались. Сначала отец их чинил в присутствии Максима, затем уже этим занимался мальчик под присмотром отца. Мальчик пользовался уважением среди своих сверстников, потому что у него хватало навыков починить игрушечный лазер и прицел на игрушечном автомате. Макс был очень рад, когда смог помочь отцу починить будильник который будил его по утрам в школу.
Макс не был вундеркиндом и не строил великих планов. Он не мечтал о науке, но уважал точность и порядок. Он не рвался к приключениям, но знал, что лучше полагаться на логику, а не на эмоции. Максима вполне можно назвать стратегом в предстоящей ситуации не умеет действовать оперативно, всегда обработает её в теории и лишь потом приступит к практике.
Максим уже во всю помогал отцу по домашним делам. Что-то починить, телевизор барахлит, фонарик не светит.. Всё эти дела Максим мог решить с минимальной помощью отца. Всё чаще тот ходил с отцом в гараж ковыряться в электро-приборах, машине или ещё в чём-то. У Максима был уже свой небольшой набор инструментов, в особенности отвёрток.
В конце 80х начало 90х его интерес к технике начал приобретать более практическую форму. В стране начинались перемены, и в Киеве появились кооперативные мастерские, первые частные радиорынки.
Однажды отец взял его с собой на "толкучку" – место, где продавали радиодетали, старую аппаратуру, инструменты. Макс был заворожён – тут можно было найти всё, от микросхем до советских военных приборов.
Параллельно в школе он проявлял себя в технических дисциплинах. Физика и математика давались легко, но он не был отличником – просто учился ровно настолько, чтобы не иметь проблем. В 91-году его семья и весь окружающий мир ощутили нестабильность из-за развала СССР, были проблемы с работой и выплатами. Завод “Арсенал” где работал отец Максима, держался на плаву, хоть и был уже не таким как раньше. Отец брал различные шабашки, по пайке например или другим ремонтам электро-приборам, куда и приобщал с собой Максима.
Стремительно время шло к окончанию 11 класса и Максиму нужно было что-то думать о своём будущем. Он выбрал самый логичный вариант – поступать в технический вуз, чтобы освоить профессию, к которой он испытывает интерес и которая его окружает как минимум дома. В 97гом году он поступает в Киевский Политехнический Институт. Он не стремился к научным открытиям, но понимал, что хороший инженер всегда найдёт работу. КПИ в 90-х был далеко не самым лучшим местом. Коррупция, устаревшие лаборатории, раздолбайство студентов – Макс видел всё это, но не жаловался. Он пришёл не тусоваться, а получить знания, которые помогут выжить в мире, где экономика рушится, заводы закрываются, а специалисты уезжают за границу. Не смотря на то что 85 процентов с ним учащихся забили болт спустя полгода после поступления, Макс оставался верным своей идее, потому и старался учиться и до конца первого курса смог зарекомендовать себя хорошим студентом. Отец, смотря на успехи сына, пообещал тому, что при успешном окончании ВУЗа, поможет ему попасть на “Арсенал”. На втором и на третьем курсе Макс проходил практику, но теоретические занятия всё ещё имели место быть к тому на этом же курсе Макс прошёл военную кафедру, там же он научился разборке и обслуживанию автоматов и стрельбе. Но вот на 4 курсе, парень полностью отдался практике. Всё чаще мелькал на рабочем месте отца, где уже все понимали что видят перед собой нового сотрудника.
На четвёртом курсе началась производственная практика, для некоторых студентов это уже и была стажировка. Макс не хотел сидеть в лаборатории и искал место, где можно было бы реально поработать с техникой, так что и здесь он был на всё том же Арсенале. Ему пришлось работать инженером в конструктированию измерительных и оптических приборов, начиная от простейших манометров заканчивая приборами ночного видения и другой оптикой. Уже после окончания института и получив диплом инженера, в 2002 году он официально устроился на “Арсенал”.
В 2008 году Максим уже был достаточно опытным специалистом в своей сфере и пользовался уважением, кроме того мог быть и сам наставником для менее опытных работников. Отца Максима мало того, что перевели в другой цех, который находился подальше от цеха парня, так ещё и кинули совершенно в другую смену. В этом же году наш “опытный специалист” поймал себя на мысле, что тратит годы, чтобы ремонтировать технику которая устарела, ничего не преподнося нового и интересного в своей рабочей рутине.
Как раз таки 2008 год смог показать новое для Максима, когда на завод попал странный заказ – прибор, который, по слухам, привезли из-под Чернобыля. После слов “Чернобыль” у Макса пробежали мурашки по телу, однако интерес к устройству который он не видел раньше взял своё. Прибор выглядел как старый советский дешифратор, но был адаптирован под что-то другое. Он был поврежден так, как Макс никогда не видел. Его металический корпус был деформирован совсем неестественно, электроника давала не стандартные сбои.
Со временем таких заказов поступало всё больше и больше и ни один из них не смог пройти мимо Максима, к тому же со временем он сам стал заниматься их ремонтом, за что получал весьма солидную оплату, хотя прежде всего Максима охватывал интерес, а не бабки.
С каждым заказом приборы были всё более поврежденными и странными. Полевые дозиметры выходили из строя после долгого пребывания в аномальных зонах. Детекторы начинали давать ложные сигналы, как будто их кто-то "запутал". Макс не знал, как это объяснить, но понимал, что обычная радиация так себя не ведёт.
В конце года он даже смог пересечься с заказчиком - сталкером (тогда ещё значение этого слова было не понятно) по прозвищу Сверчок - человеком который мог позволить себе хорошо заплатить за ремонт. Этот человек регулярно приходил на завод, договаривался с нужными людьми и приносил приборы. В отличие от военных и учёных, он не раскрывал, откуда у него техника, но Макс быстро догадался – из Зоны.
Макс, у которого интерес брал своё, пытался хоть как-то что-то узнать интересное у Сверчка в ходе чего у них завязался диалог:
Макс не поверил сразу, но когда Сверчок показал ему фото странных кристаллов и прибор с аномальными помехами, он понял, что в этом что-то есть.
С одним таким весомым ответом у Максима сразу же ушёл ряд вопросов. Всё резко стало на свои места, например вопрос откуда Сверчок берёт деньги или же для чего приборы которые таскает сталкер, в рабочем процессе Макс понял, что каждые из них служат для обнаружение разных предметов, например: определение аномальной активности или определение так называемых “красивых камушков”.
Так и случилось.. Осенью руководство объявило о приостановлении работы завода. Все под сокращение.
Макс провёл рукой по холодному металлическому верстаку. Когда-то здесь кипела работа, инженеры спорили, искали решения. Теперь – только тишина. Оборудование покрывалось пылью, как будто его оставили навсегда. Бывший инженер в последний раз прошёлся по цехам и коридорам где работал семь с половиной лет.
После закрытия завода Макс остался в Киеве. Другие частные компании были заполнены сотрудниками ушедших раньше с Арсенала. Государственные компании повторяли судьбу Арсенала, а работа “куда-угодно” Максима не интересовала. Оставались только шабашки – мелкие заказы по ремонту техники, но на этом долго не проживёшь. Отец подрабатывал на СТО рядом с домом, звал туда Максима, тот не хотел. Он продолжал писать резюме, подавать заявки на работу, ежедневно получая звонки с разных мест и плюсом были звонки по шабашкам. Вдруг он услышал по телефону знакомый голос которого давно не было слышно. Сверчок.
Сталкер продолжал работать в Зоне, однако закрытие Арсенала создало небольшие трудности для него. Другие инженеры либо исчезли, либо просто не хотели больше работать со Сверчком, Макс увидел в этом шанс заработать, поэтому для него это был выбор без выбора. Несколько раз за полгода Максим смог помочь сталкеру и во время когда Сверчок забирал последний из приборов последовал следующий диалог:
Парни попрощались. Неделю Макс работал в прежнем режиме, никакого звонка или визита не было. Но спустя пару дней на его телефон поступил звонок от Сверчка:
Встретившись вечером от Макса последовало весьма не стандартное предложение:
Макс не ответил сразу. Он смотрел в темноту, обдумывая слова.
Спустя минуту он просто кивнул:
– Ладно. Через два дня – значит, через два дня.
Макс сидел в пустой квартире, лениво листая старые чертежи. Может, попробовать найти работу ещё раз? Может, есть выход? Но на следующей странице была схема прибора, который он чинил для Сверчка. Он вздохнул. Выхода не было.
Он просто ехал за Сверчком, который уверенно вёл его через тёмные дороги, мимо редких блокпостов.
“Добро пожаловать в зону, Максим”. - слова которые въелись в память, которые звучали в момент когда жизнь изменилась полностью.
Идя по зоне до ближайшей стоянки сталкеров, Максим вспоминал лица родителей которым сказал что уехал в командировку, надеялся что отец ничего не поймёт. Дела с аппаратурой Сверчка его не интересовали, так что сталкера он увидел лишь уже после Арсенала, считая что это какой-то друг Макса. Тем временем Сверчок видя большую выгоду в навыках Максима, пытался ему объяснить и рассказать основы выживания в зоне.
Зона не ждала новичков с распростертыми объятиями. Макс не знал, как добывать артефакты, едва умел стрелять, не понимал, как работают аномалии. Но он разбирался в технике, а значит – мог быть полезен. Сверчок не бросил его – он подвел к знакомым сталкерам, которым был нужен хороший инженер. Всех рукастых типов тут называли техниками, никого не интересовало, кем они были на большой земле. Компанию таких Макс изначально и держался, считая что нашёл людей близких к своим интересам. В зоне нет не только прошлого, но и имён. Макса первую неделю называли по имени, но из-за его фамилии его прозвали Коброй, однако спустя время его назвали Змеем, потому что:
Спустя время, Максима Змея стало интересовать не деньги за его заказы, а кое-что другое. Ему стало интересно как выглядят аномалии в которых формируются эти же артефакты, как на них реагируют детекторы и другие приборы, в конце концов, как аномалия может так изуродовать прибор и даже убить живое существо. Он обратился к своим клиентам впервую очередь, не могли бы они взять его с собой. Те жаловались на убитую снарягу и клинившие стволы, мол с такой бедой нечего из лагеря выходить, Змей имея стандартные навыки починки стволов, получившие на военной кафедре, смог оказать небольшую помощь сталкерам и был награждён, тем что всё таки его возьмут в вылазку. С того времени спектр его услуг немного возрос, умея держать инструмент в руках он потихоньку брался за ремонт автоматов и бронежилетов изначально руководствуясь всяческими инструкциями полученными от клиентов, а затем уже без них. Сталкеры считали, что Змею такая работа дастся куда проще, учитывая то что он умеет сейчас. За время которые Змей был в зоне, он уже смог заработать себе на личный детектор и дозиметр, которые сам немного модернизировал.
Змей не собирался уходить в сталкеры. Он пришёл в Зону за деньгами, за работой – чинить технику, модернизировать приборы, налаживать контакт с нужными людьми. Он не был бойцом, не был учёным – он был инженером. Но однажды он сам попросился в вылазку. Он знал как работают детекторы и другие приборы, видел артефакты в руках сталкеров, слышал о аномалиях со слов других сталкеров и в какой-то момент ему этого стало недостаточно?
Он чувствовал, как дрожат пальцы, когда индикатор вспыхнул зелёным.
Он видел, как внутри контейнера крутится странная субстанция, не похожая ни на что в этом мире.
Он осознал, что никакая физика не может объяснить, как это возможно.
В этот момент он понял – его приоритеты изменились.
После возвращения он уже не думал о заработке. Он достал старые схемы своих приборов и начал изучать, как адаптировать их ещё лучше к Зоне. Он переписал систему фильтрации детектора, пытаясь понять, почему стандартные модели дают сбои. Он разговорился с одним из учёных, которые работали в Зоне, и впервые услышал о группировке, которая пыталась изучить её с научной точки зрения.
Так начались его поиски единомышленников.
Змей не оставил своё дело, которым зарабатывал на жизнь, — он всё так же чинил технику и обслуживал автоматы, но теперь его главной целью стало исследование. Ещё на "Арсенале" он засыпал Сверчка вопросами о Зоне, о её "фокусах", а теперь мог сам искать ответы.
Сталкеры всё чаще видели его в компании учёных. Он изучал их методы работы, задавал вопросы, предлагал свои идеи по усовершенствованию приборов. Иногда он сопровождал малые исследовательские группы, помогая им с оборудованием. Иногда он брал всякие наработки учёных и прототипы на тестирование в практике.
Он быстро понял: знания здесь ценятся больше денег. За помощь он мог получить доступ к схемам, чертежам, а иногда — даже к прототипам новых приборов. С каждым днём он всё меньше думал о заработке и всё больше — о том, как понять Зону.
Последнее редактирование:
